- Не болтай глупости.
- Тара прекрасно себя чувствует и совсем не нуждается в твоей заботе. А я хотел лишь спросить, не составишь ли ты мне компанию на этот вечер. В семь зайдет Мики, и мы отправимся ужинать в местную закусочную. Кстати, там есть отдельные кабинеты, где можно поговорить.
- Хорошо, - согласилась Кэти, - но как мы это объясним Таре?
- Она прекрасно знала, что всю эту неделю я буду очень занят. И теперь ей не на что жаловаться.
- И все же это как-то некрасиво.
- Брось. В конце концов безопасность наших дочерей касается только нас двоих.
- Но Тара тоже может помочь нам.
- Да с какой стати, не пойму, ты ее так защищаешь? Будто она тебе близкая подруга или родная дочь.
- Я всегда защищаю маленьких.
Джордан улыбнулся. И Кэти вдруг почувствовала благодарность судьбе за то, что родилась женщиной, вновь ощутила праздничную полноту жизни. Вся ванная комната наполнилась мягким, живительным теплом, а в углах ее словно засветились разноцветными огоньками маленькие карнавальные фонарики. Или это заиграли всеми цветами радуги легенькие, наполненные светом пузырьки пены? Кэти осознала, что все эти годы в ее жизни было так мало живой, страстной любви, так мало секса. Что все это время ей так не хватало настоящей нежности.
Кэти почувствовала, как поднимается в душе, окатывая теплыми волнами ее затуманившееся сознание, глубокое, как морское безмолвие, и жаркое, как летний день, томительное, страстное желание. И она с благодарностью подумала о густой белоснежной пене, что надежно скрывает от посторонних глаз ее неуместное любовное смущение и помогает ей удерживаться от новых нелепых безрассудств.
- Чем это ты занимаешься? - спросил Джордан, взяв в руки лежавшую на низенькой скамеечке рукопись.
- Читаю, - пробормотала смущенная Кэти.
Нужно было встать и убрать рукопись подальше от воды. Но она боялась, что затвердевшие, набухшие соски выдадут Джордану скрываемое ею желание.
- Читаешь? Здесь?
- А что в этом странного? Не думаешь ли ты, что я и читать уже не в состоянии?
- Нет, не думаю. Ты ведь у нас вообще молодец. Умудряешься работать в любом месте, в любых условиях.
- Убери, пожалуйста, листы подальше от ванны.
Джордан внимательно прочитал несколько страниц и, переложив рукопись на столик, пристально посмотрел на Кэти:
- Зачем тебе все это?
- Хочу знать, чего стоит этот роман.
- Зачем?
- Чтобы решить, будем мы его покупать или нет.
- Но ты не у себя на работе. Здесь можно и отдохнуть.
- Мы редко редактируем в офисе. Чаще всего занимаемся этим дома или вообще где придется.
- Удивляюсь тебе. В доме все вверх дном, происходят загадочные события, приезжают старые друзья, вот-вот прояснится хоть что-то об этой таинственной смерти: вдруг это действительно убийство! А ты - читаешь?
- Привычка. Знаешь, у каждого редактора есть маленькая подставка для книг с небольшим, но очень удобным фонариком. И он читает редактируемые романы и в метро, и в машине, и посреди улицы. А иногда, когда садятся батарейки его маленького фонарика, он пристраивается под большим уличным фонарем и торопливо делает свои пометки. Такая уж работа. Ничего с этим не поделаешь. А этот роман, кстати, довольно интересный.
- Интереснее, чем реальная жизнь?
- Как и в реальной жизни, в нем много и спорного, и неопределенного.
- А если рукопись упадет в ванну? - улыбнулся Джордан, низко наклонившись над Кэти, и она смущенно прикрыла грудь рукой, заметив, как поредели клубы скрывающей ее пены.
- Именно так один из крупнейших филиалов "Нью-Йорк таймс" лишился однажды своего бестселлера: рукопись утонула в ванне редактора.
- Забавная история. Чем же он занимался в своей ванне?
- Я же говорю: топил рукопись. А с ней - миллионы долларов.
- А может быть, его развлечения в ванне стоили того?
Кэти почувствовала, что сердце гулко стучит у нее в груди. Близость Джордана горячо волновала ее кровь. Давно знакомый запах его одеколона притягивал, манил к себе. И она ощущала, как с каждым мгновением убывает ее самообладание и уже нет сил сопротивляться томительному, страстному влечению.
Нужно было прогнать Джордана из ванной. Заставить его уйти и не мучить любовным желанием. И последним усилием воли, собравшись и попытавшись сосредоточиться на произносимых словах, она сказала:
- Нет, Джордан, нет. Мы разведены, мы отвечаем за других людей. Мы не должны забываться. Уйди. Оставь меня.
- Что? - сказал он шепотом, наклонившись еще ниже. - Что мы не должны?
И вдруг, резко обхватив ее руками, поставил на ноги и жадно поцеловал в губы. Поцелуй был долгим и жарким; горячей волной разлился он по всему телу Кэти, и она в одно мгновение забыла все то, что так жаждала объяснить. Нежные руки Джордана ласкали ее упругие, налитые соски, а она торопливо расстегивала пуговицы его рубашки и в жадном исступлении гладила ладонями крепкие, мускулистые плечи, твердую, широкую грудь, сильные, теплые руки.
Она добралась до его джинсов. И взвившейся взволнованной осой зажужжала, скользнув вниз, блестящая серебристая "молния". Джинсы упали на пол. А торопливые пальцы уже добрались до узких голубых плавок и жаждали разоблачения скрываемой ими тайны. И тайна не заставила себя ждать. Глухой темный огонь обжег сердце Кэти, когда ее рука коснулась таившегося в них богатства.
Джордан застонал. Он горячо стиснул ее мокрые, дрожащие от любви плечи, вытащил Кэти из покрытой пеной ванны. И их тела соединились в мощном, страстном порыве.
- Повернись, - шепнул он ей.
И вот уже, прижавшись к ее спине всем своим крепким, упругим телом, он жарко ласкал ее нагую трепещущую грудь, живот, нежные волоски между бедер. Он заставил ее нагнуться вперед, и их тела вновь слились, двигаясь в едином восторженном ритме.
Кэти чувствовала невыразимое блаженство. Ее губы бормотали бессвязные нежные слова, а руки с судорожной силой стискивали влажные края ванны. Она выгибалась, стонала, вздрагивала и вдруг закричала так громко, что сама в испуге зажала себе рот ладонью.
- Ничего. Все прекрасно, - прошептал ей на ухо Джордан.
Он все еще сжимал ее своими сильными руками. И Кэти успокоилась и улыбнулась своему минутному испугу.
В дверь постучали. В коридоре раздался голос Джереми:
- Кэти, с тобой все в порядке?
Отстранив Джордана, Кэти закуталась в полотенце и вышла из ванной. Остановившись у двери, она принялась успокаивать Джереми:
- Все хорошо. Просто я уронила баночку с кремом и сама же испугалась. Извини, что разбудила тебя. Можешь спать дальше.
- Ну что ж, если с тобой все впорядке, я и правда пойду еще немного посплю.
- Иди, конечно. У меня все прекрасно.
Кэти обернулась и взглянула на Джордана. Он стоял рядом, неторопливо натягивая джинсы и с улыбкой посматривая на нее.
- Так, значит, ты уронила баночку с кремом? - засмеялся он. - А я и не знал, что это так называется.
- Помолчи ради Бога! - нахмурилась она. - Тебе так хочется говорить пошлости?
И, резко повернувшись к Джордану спиной, отправилась в ванную. Он поймал Кэти за руку и, приблизившись, заглянул ей в глаза. Его глубокий, нежный взгляд, казалось, проник ей в самую душу. И она смущенно прищурилась, но не попыталась освободиться из его рук.
- Прости, - прошептал он ей на ухо, - я не хотел расстраивать тебя.
- Я не сержусь. Во всем, что со мной случается, я предпочитаю винить только себя.
- Но я, наверное, тоже не всегда бываю на высоте?
- Что ж. Я ведь немного старше тебя, а значит, большая доля ответственности и за это тоже лежит на мне.
- О да! - улыбнулся он. - По сравнению с тобой я еще совсем мальчик.
- И все же мне грустно, - вздохнула Кэти. - Сама не знаю почему.
- Странно. А я чувствую себя замечательно.
- Скажи, - смущенно опустив глаза, спросила она, - ведь мы расстались не потому, что у нас что-то не ладилось в наших сексуальных отношениях?