Но Ленин, кажется, ничего не заметил. Он мягко спросил:
— Сколько товарищей сопровождало вагоны?!
— Сопровождало нас двое!.. — бодро начал Авангард и остановился.
Больше он ничего сказать не мог. Напротив висела карта, испещренная стрелками. Взгляд его скользнул по витой линии Уральского хребта. Где-то здесь начало пути… И точно опрокинулись на него разом тряские дни и ночи, захлестнули до горла. Как рассказать об этом?!
Но тут пришла помощь. Быстрые, короткие вопросы повели его вперед, не сбивая и не давая оглядываться по сторонам. И вот станция Липская, зарево над далеким лесом, Башкатов с винтовкой за плечом…
— Да, дорого мы платим! — сказал Ленин. Глаза у него сузились, потемнели, пальцы стиснули карандаш. — Не хотят отдавать нам хлеб… — добавил он медленно и угрожающе. — Хотят взять нас измором!..
«Вот Ленин узнал о Башкатове», — подумал Авангард.
Ленин что-то отметил в раскрытой тетрадке, внимательно посмотрел на своего собеседника.
— Вы плохо выглядите! — неожиданно сказал он. — Устали? Нездоровы?
— Нет, я очень здоров! — торопливо ответил Авангард. — И не устал, нет!
Он чувствовал, что эти короткие, быстрые вопросы подбираются к нему все ближе и ближе. Он даже вздохнул потихоньку… Да, так и есть, — Ленин спрашивает о родителях, о школе, в каком он классе, как занимается…
— Кончил трехклассную школу… — упавшим голосом начал Авангард. Он страдал сейчас оттого, что и здесь разговор пришел к этой неизбежно тягостной теме. — Потом в городском четырехклассном училище! Перешел в четвертый класс… И потом как раз произошла революция… А потом..
— Захватила политическая деятельность! — закончил за него Ленин.
— Да! — растерянно согласился Авангард и весь как-то сник в своем мягком кресле.
Следующий вопрос может превратить его просто в неуспевающего ученика, который два года числился в четвертом классе.
Но вопросы, устремлявшиеся к нему, точно стрелки на карте, висевшей перед глазами, вдруг побежали в стороны.
— Есть ли саботажники среди учителей? — спрашивал Ленин. — Получают ли учащиеся завтраки? Каков состав учащихся? Какая политическая работа ведется среди учеников и кто ее возглавляет?
У Авангарда заблестели глаза. Да это же его жизнь!
Но опять быстрые и точные вопросы направили его к главному. Когда он рассказывал, как они, комсомольцы-учащиеся демонстративно порвали с ОУЧем, Ленин нагнулся, переспросил:
— С кем порвали?!
Авангард объяснил, что ОУЧ — это Объединение учащихся, но там засели скауты, бывшие гимназисты, которые только и знают, что устраивают танцульки с фантами…
Он вспомнил фразу из резолюции, принятой Укомом комсомола: «ОУЧ портит наше классовое сознание и уводит в сторону от пролетарской революции!»
Ленин сощурился:
— Кто это сказал?
— Это мы сами! — с самолюбивой ноткой в голосе ответил один из авторов резолюции.
— Мысль верная, но шаг неверный! — серьезно сказал Ленин. — Не надо было выходить из Объединения! Наоборот, на каждом собрании нужно разоблачать всю эту обывательскую чепуху… Разъяснять молодежи, с кем ей идти… Вы согласны?
Авангард молчал. У него начали гореть уши.
— Позвольте нескромный вопрос? — чуть улыбнулся Ленин. — Сколько вам лет?
Опять стре́лки повернулись в его сторону, подобрались вплотную.
— Скоро шестнадцать! — ответил Авангард с затаенной грустью.
— Скоро шестнадцать! — повторил Ленин. — Чудесно!.. Начало жизни. Но уже многое пережито и понято! Найден верный путь! — Глаза его заискрились. — С белогвардейцами скоро покончим, начнем восстанавливать, строить… Вы уралец, да? — быстро спросил он. — Знаете, кем вы должны стать? — Он торжествующе посмотрел на Авангарда и сам ответил на свой вопрос: — Горным инженером! Обязательно! Учиться будем! — сказал он со страстной настойчивостью. — Все пойдем учиться!
Авангард смятенно улыбнулся. Он вспомнил о своих друзьях, о своих ребятах, увешанных оружием. И сам он думал только об одном: конь, грызущий мундштук, роняющий нетерпеливую пену, казацкая бурка или гимнастерка в тугих ремнях, сабля и планшет через плечо, как у того краскома, который принимал в Торцеве парад всевобуча…
Низким басом загудел на столе телефон. Ленин снял трубку.
— Хорошо! — сказал он и покосился на часы. — Сейчас тридцать семь минут двенадцатого!.. Давайте ровно в двенадцать! Предупредите, чтобы никаких опозданий.
Голос прозвучал резко, повелительно. Авангард невольно съежился в кресле: «Чего я сижу! Надо уходить».