Он воскликнул:
– Мы стоим на грани войны, а вы все рассматриваете с одной только стороны!
– Я вижу все в целом, – не сдавался Несбитсон. – И вот что я вам скажу. Будет война или нет, ваш союзный акт станет началом конца. Американцы никогда не успокоятся на частичном союзе. Они захотят завершить его до конца и проглотят нас без остатка. Мы потеряем флаг, королеву, традиции…
– Ну уж нет, – запротестовал Хауден. – Вот это все останется при нас.
– Это каким же образом? – язвительно фыркнул старик. – При открытой-то настежь границе? Да к нам потоком хлынут американцы, в том числе всякие негры да пуэрториканцы. Наша самобытность исчезнет без следа, потому что их будет больше. Но это еще не все. Мы столкнемся с расовыми проблемами, которых не знали раньше. Вы хотите превратить Торонто в еще один Чикаго, а Монреаль – в Новый Орлеан. У нас есть закон об иммиграции, который вы только что так отстаивали и защищали. Зачем же от него отказываться вместе со всем остальным?
– Мы ни от чего не отказываемся! – яростно воскликнул Хауден. – Просто кое-что подрегулируем. О, да! Проблемы будут, здесь я с вами согласен. Но уж не такие серьезные, как в том случае, если мы останемся одинокими и беспомощными.
– Не верю я в это, – отрезал Несбитсон.
– Что же касается обороны, – продолжал Хауден, – союзный акт обеспечивает нам выживание. В экономической сфере перед Канадой открываются колоссальные возможности. Вы когда-нибудь задумывались о плебисците на Аляске, который мы выиграем, об Аляске в качестве канадской провинции?
– Каждый иуда получает свои тридцать сребреников, – высокомерно заявил на это Несбитсон.
Хаудена охватила новая волна ярости, С трудом подавляя ее усилием воли, он настаивал:
– Вопреки всем вашим инсинуациям мы не отказываемся от нашего суверенитета…
– Разве? А что толку в суверенитете, если не обладаешь мощью, чтобы его обеспечивать? – враждебно-язвительным тоном спросил министр обороны.
– У нас и сейчас нет такой мощи и никогда не было, – гневно парировал Хауден. – Разве что не дать себя в обиду в мелких стычках. Подлинная мощь в руках Соединенных Штатов. Передавая им свои вооруженные силы и открывая границу, мы укрепляем мощь Соединенных Штатов, которая становится нашей собственной…
– Очень сожалею, премьер-министр, – с напыщенным достоинством заявил генерал Несбитсон, – с этим я никогда не соглашусь. Вы предлагаете отказаться от нашей истории, от всего, за что стоит Канада…
– Вы ошибаетесь! Я, напротив, стараюсь сохранить ее на века. – Хауден порывисто подался вперед. – Я стараюсь, пока не поздно, сохранить все, что нам дорого. Свободу, достоинство, справедливость, гарантированную законом. А остальное не имеет никакого значения. Неужели вы не понимаете?
– Я понимаю, что нужно искать другой путь, – упрямо стоял на своем старик.
"Нет, это бесполезно”, – подумал Хауден. И все же предпринял еще одну попытку. Помолчав немного, спросил:
– Ответьте мне по крайней мере, как вы мыслите себе защищать Канаду от налета управляемых ракет?
– Первоначально мы задействуем наши обычные вооруженные силы…
– Достаточно, – оборвал его Хауден. – Единственное, что меня удивляет, как это вы, будучи министром обороны, не возродили еще кавалерию.
"Утром побеседую с каждым из отколовшихся министров по отдельности”, – решил Хауден. Кое-кого удастся переубедить, в этом он был уверен. Но останутся другие – в кабинете, в парламенте, повсюду, где угодно, – кто думает так же, как Адриан Несбитсон, кто последует за ним, ослепленный несбыточными мечтами, до последнего вздоха радиоактивной пылью…
Но ведь он с самого начала знал, что ему предстоит борьба. Она будет нелегкой, но, если только удастся вынудить Несбитсона раскрыться и публично изложить свои взгляды – и потом безжалостно разоблачить всю их невероятную абсурдность…
Ужасно не повезло, что так совпали раскол в кабинете и этот провал в Ванкувере.
Двадцать минут истекли. Самолет начал снижение. Под ними замелькали разбросанные огоньки, а впереди небо засияло отраженным светом сверкающего города. Монреаль.
Адриан Несбитсон взял стакан, поставленный при появлении премьер-министра, и поднес к губам. Он расплескал по дороге часть его содержимого, но одним глотком допил остатки виски.
– Премьер-министр, – произнес он, – лично я чертовски сожалею о расколе между нами. Хауден равнодушно кивнул.
– Вы, конечно, понимаете, что теперь мне не представляется возможным рекомендовать вас на пост генерал-губернатора.
Щеки старика залились краской.
– Мне казалось, что я достаточно ясно…
– Яснее некуда, – оборвал его Хауден. Выбросив Несбитсона из головы, он погрузился в размышления о том, что ему необходимо предпринять в оставшееся до середины завтрашнего дня время.
АНРИ ДЮВАЛЬ
Глава 1
Около половины восьмого утра в квартире Элана Мэйтлэнда по Гилфорд-стрит зазвонил телефон. Все еще не вполне проснувшийся Элан, одетый только в пижамные брюки, – курток он никогда не носил и собрал целую коллекцию, хранившуюся в оригинальных упаковках, – готовил себе на портативной двухконфорочной плите завтрак. Выдернув из розетки шнур тостера, который моментально превращал хлеб в уголь, как только его оставляли без надзора, он на втором звонке поднял трубку.
– Доброе утро, – приветствовал его бодрый и жизнерадостный голос Шерон. – Чем занимаешься?
– Варю яйцо всмятку, – придерживая телефонный шнур, Элан взглянул на песочные часы, стоявшие на кухонном столике. – Кипит уже три минуты, осталась еще одна.
– Оставь еще на шесть, – доброжелательно посоветовала Шерон. – Тогда на завтра у тебя будет яйцо вкрутую. А сегодня дед приглашает тебя позавтракать с нами.
– Думаю, что смогу, – согласился Элан и поспешил поправиться:
– То есть я хотел сказать, большое спасибо.
– Ну вот и ладно.
– Твой дед, очевидно, знает, что сегодня утром слушается дело Дюваля? – поинтересовался Элан.
– По-моему, именно об этом он и хочет поговорить с тобой, – ответила Шерон. – Сколько тебе нужно на сборы?
– Буду через полчаса.
Одеваясь, он все же урвал минутку и наспех проглотил яйцо.
В особняке по Саут-Уэст-Мэрин-драйв дворецкий, который по-прежнему передвигался так, словно преодолевал мучительную боль в ногах, провел Элана в просторную, обшитую, как и главный вестибюль, полированными деревянными панелями гостиную. Дубовый обеденный стол, накрытый, заметил Элан, на троих, сиял блеском столового серебра и белоснежных салфеток. На приставном столике резного дуба было расставлено несколько электрических кастрюль, в которых подогревались, вероятно, предназначенные на завтрак блюда. Войдя в столовую, дворецкий объявил:
– Сенатор и мисс Деверо присоединятся к вам через минуту, сэр.
– Благодарю вас, – столь же церемонным тоном ответствовал Элан.
В ожидании хозяев он подошел к обрамленным шторами дамасской ткани окнам, выходившим на реку Фрэйзер, широко раскинувшуюся в сотне футов ниже холма. С высоты Элану были видны гигантские плоты, тронутые первыми лучами восходившего солнца, прорезавшими утреннюю дымку. “Вот он, источник богатства, – подумал Элан. – Богатства этого дома и других, ему подобных”.
– Доброе утро, мальчик мой, – услышал Элан и обернулся.
В дверях стояли сенатор Деверо и Шерон. Как и в прошлый визит Элана, голос сенатора звучал глухо и слабо. Сегодня он тяжело опирался на трость, под другую руку его заботливо поддерживала Шерон. Она тепло улыбнулась Элану. Он ощутил, как при одном ее виде у него опять перехватывает дыхание.
– Доброе утро, сэр, – ответил Элан. Он заботливо подвинул сенатору кресло, и Шерон помогла деду сесть. – Надеюсь, вы в добром здравии.
– Чувствую я себя великолепно, спасибо, – на мгновение голос сенатора зазвенел былой звонкостью. – Просто периодически возраст дает себя знать.
Он оглядел рассевшихся за столом Шерон и Элана.