– Я спросил, но она дала понять, что Итан не хочет, чтобы я знал.
Король коротко мычит в ответ и снова падает на спинку дивана, оставляя бутылку на столе:
– Не совсем не хочет, но бог с этим, он все равно меня проклянет, когда узнает, что я тебе все разболтал. И показал.
Есть разве смысл теперь? Мне ни шикнуть на короля, ни отвесить пощечину за то, что он не притворился мной, когда увидел тебя на пороге. И вот теперь ты, дурак, говоришь «не уйду», понятия не имея, какую ответственность это «не уйду» могло бы на тебя наложить, если б я поверил и подпустил. А я ведь знаю, что там впереди. Это все, что доступно мне в моем застывшем кадре, – защита самого себя.
А с тех пор, как узнал шаги, еще и тебя.
– Ты делаешь это ему назло?
Ури впитывает твой вопрос, но медлит. Наблюдает. Ищет. Думает.
Кажется, ты делаешь то же самое. Касаешься затылком мягкой бежево-розовой ткани, сжимаешь ладони в кулак на животе и рассматриваешь. А я подглядываю.
Кажется, ты любуешься этим беспорядком, этим военным раскрасом на моем лице, мокрыми губами, измазанным комбинезоном. Я вижу: ты ищешь меня в моих же глазах, и что-то заставляет вибрировать застывшие предметы, словно они готовы распасться на молекулы.
– Черт возьми, Итан… – шепчешь громко и эмоционально, с тяжелым вздохом запрокидывая голову к незримому небу.
– Я не Итан.
Слышишь. Когда выпрямляешься, глаза улыбаются блеском. Улыбаются немного и губы.
– Я думал, что ты… он… бежит от меня, потому что болен физически. С ужасными прогнозами и вопросами «сколько мне осталось?», – трешь лицо ладонью, смотришь в глаза совсем откровенно и… ласково. – Когда мы сблизились, я хотел спросить, хотел успокоиться, но не смог. Страшно же. Я ведь предлагаю себя, а ему, может, это все без надобности. Я же бесполезен, если болезнь физическая, не смогу же ничем помочь, кроме как быть рядом.
А ты разве не знал, что быть рядом – важнее лекарства? Ури тяжело вздыхает, барабаня пальцами по пленке. Смотрит, выводы делает, не подкупается.
– Я так понимаю, вчерашний разговор с Кори закончился не так, как планировалось. – Кратко бросает взгляд на часы, дверь, твою куртку, соединяет точки там, где впоследствии должна появиться картинка. – Раз ты здесь с ключами от дома аккурат к моему королевскому величеству, она тебя намеренно пустила. Ты меня извини, конечно, Итан, – Ури на миг не смотрит никуда, это значит, в меня, в нас, в мы, – но, по-моему, твоя сестра долбанулась и в итоге станет причиной твоей смерти, но, раз она впустила, значит ты, – теперь снова наружу – смотрит на тебя и пальцем тычет тоже в тебя, Чоннэ, – заставил ее поверить в то, что никуда не денешься, несмотря на все шарики за ролики, так?
– Так, – решительно и просто. Обыкновенно и общеизвестно. Дурак.
– Ну, вот я и говорю: долбанулась. – Ури хлопает в ладоши, а после бросает руки на колени резким обессиленным жестом, будто отстегивает протезы. – В моих интересах все тебе выложить без прикрас, чтобы ты передумал и съебался, пока Итан не вернулся. Если уйдешь сейчас, есть шанс, что он переживет. Так что это не «назло», мандарин, это во благо. Я Итана люблю и никогда не делаю чего-то, что не пойдет ему на пользу. Я сдержанный парень, – руки снова часть тела, ладони самозабвенно тычутся в грудь, – серьезно тебе говорю! Я себя запираю, никуда не сбегаю, не трахаюсь с незнакомцами и всякими извращенцами, а будем честны, парень: мне пиздец как хочется секса. Только я же знаю, что Итана это убьет.
– Когда сказал, что готов со мной переспать, солгал?
– Патологический лгун у нас Итан, а я – прямолинейный сорвиголова, – король решительно возражает. – Он же тебя по шагам узнал, ты его пара, все дела. Секс с тобой – единственный секс, который он бы мне простил. Так что, если ты реально просто хочешь его разок и не ссышь перед психами, я прямо здесь и совсем не против.
– Это не то, зачем я пришел.
– Но тебе хочется? – вот Ури очень старается тебя подловить.
– Хочется, – киваешь бесхитростно. – И не «разок». Только не тебя, а его.
Его величество шумно цыкает:
– Ты же говорил там что-то про грязный секс. Я бы заценил.
– Ури, верно?
– Да верно-верно.
– Это с корейского?
Твой собеседник щурится и щелкает пальцами, сверля тебя оценивающим взглядом:
– Ладно, букашка, ты с мозгами.
– Ури означает «мы». Ты и он вместе?
– Молодец, – одобрительный палец вверх. – Значит, если переспишь со мной – переспишь и с ним. И наоборот. Это не измена, мандарин, не ломайся.
Тут ты вдруг усмехаешься. Весело. До́бро.