Ко мне несколько раз не успевала тоже. Но это банальные истории самых банальных эльфов. Надеюсь, ты понял, кто такие эльфы на самом деле?
– Букашка?
Ури бесцеремонный, ему скучно, он зовет. Ты машинально поднимаешь взгляд, и я – в своем измерении – убираю руки от лица и замираю, как предметы вокруг, когда вижу, как блестят твои фантастические глаза.
– Что? – Ты растерянно подаешься вперед, опираясь локтями о колени.
– Кино, говорю. Документалочка. Тебе не понравится, но мне надо, чтобы ты посмотрел, картину полностью обрисовал и смотался.
– Оно связано с Итаном? – тонко звучит, почти рвется. Не надо так громко думать, Чоннэ, пожалуйста.
– Всенепременно! – Ури хлопает в ладоши, разбавляя унылый воздух. Он терпеть не может ауру печали, особенно мою. – Поднимай зад и, как говорится, занимайте места́ согласно купленным билетам.
Под твоим сладко-печальным взглядом бьет ладонью рядом с собой и ждет, когда зажжется экран ноутбука. Ты послушно поднимаешься и садишься рядом с королем. От него пахнет химией, шоколадом и горьким виноградом. В моем салоне пахнет точно так же.
Ури бьет грязным пальцем по сенсорной панели – расширяет экран видеофайла. Этот вот видеофайл идет больше сорока минут, Гермес, и не стоит ровным счетом ничего. Ты смотри просто. Наперсток искать не нужно.
Только он и будет – ничем не прикрытый – прямо перед тобой.
13
Мне пятнадцать.
Совершенно черные волосы, данные природой. Отросшая челка, спадающая на глаза. Кепка тоже черная, новенькая, лежит на столе рядом, как доспехи. Я могу спрятать за ними лицо, если почувствую, что прядь волос недостаточно с этим справляется.
– Что ты рисуешь?
– Цвета, – бесцветно или просто блекло, не знаю. Я столько раз смотрел эту запись, что воспринимаю как должное.
– В виде букв? – Миссис Лейн почти вся за пределами камеры. Можно разглядеть лишь рукав белого халата.
Молчу. Без разницы, как другие понимают мои поступки.
На столе стопка листов и стая разбросанных рядом цветных карандашей. Я не рисую. Я пишу. Вывожу печатные буквы алфавита, раскрашивая каждую так, как вижу ее цвет.
– Ты сам себе доверяешь, Итан?
Я просто киваю.
– А ему?
Я просто киваю.
Голос у миссис Лейн, как у Тома Хэнкса. Размеренный, понятный, неторопливый. Ей бы озвучивать тексты для иностранцев, а не ставить диагнозы.
– Почему?
– Он защищает.
– Ты чувствуешь себя незащищенным?
Позади меня можно разглядеть серый стеллаж с картами, белую раковину и такой же шкаф для одежды с двумя пышными зелеными растениями на вершине.
– Да. – Всегда удивлялся, зачем ставить их так высоко, чтобы потом приходилось вставать на стул.
– Но тебе не нравится, что он не советуется с тобой, когда хочет появиться?
Пятнадцатилетний я в большой рыжей толстовке. Капюшон едва держится на голове, готовясь сползти окончательно. Его шнуровка качается на весу.
– Не нравится, – это голые слова. Движется усердно только рука, сменяя карандаш на черный. Им я рисую контуры букв.
– Ты хотел бы с ним договориться?
– Да.
– Тогда не против, если я задам тебе вопросы, которые уже задавала раньше?
– Не против. – Виктор примерно объяснил, что планируется сделать, но я равнодушен. После приступов я всегда был немного апатичен. Куда больше, чем в обычное время.
– Они могут тебе не понравиться, но придется еще раз на них ответить, ты не против?
– Нет.
– Ты помнишь, зачем мы это делаем, Итан?
– Да.
– Хорошо. – Можно разглядеть, как доктор складывает руки на столе на манер первоклассников. – Начнем?
Я меняю карандаш на желтый и приступаю к заливке.
– Тебя зовут Итан, так?
Сейчас – да.
– Да.
– Скажи, почему ты здесь?
– Здесь – это у вас в кабинете или в больнице? – задаю вопрос, но не отрываю лица от алфавита.
– В больнице.
– Я хотел покончить с собой?
– Ты не уверен?
– Нет, уверен, – я киваю машинально, и капюшон слетает.
– Который раз ты хочешь покончить с собой, Итан?
Не могу сказать, что я не люблю такие вопросы.
Вопросы как вопросы. Просто у меня невероятное воображение. Если спросить, я прокручу в голове картинки. Делать это одновременно с заливкой мне сложно. Я замираю, смотрю лишь на карандаш, жду, пока рисунки в голове закончатся.
– Я не считал.
– Хорошо. В который раз ты пытался покончить с собой?
Это проще и быстрее:
– Третий.
– Почему, ты можешь сказать?
Я пожимаю плечами, свободной рукой снова набрасывая на голову этот лисий колпак.