— Х-хо! А ну построиться! Х-хо! — зарявкал, как из-под земли выросший Фребо – их «родной» смотритель отряда. Это был желчный, начинающий седеть тип с густыми всклокоченными бровями, нависающими над воспалёнными глубоко посаженными глазками. — Живее, сволочи, живее! Разобраться в три шеренги!
Максим не помнил, как узнал его имя. Фребо был непосредственным начальником их отряда, прямым представителем власти лагеря.
«Припёрся уже», — подумалось ему. А отряд тем временем суетливо-бестолково исполнял приказание смотрителя.
Сейчас, как обычно в традициях последних дней, Фребо должен начать всех со слийжами сравнивать – с местными тварями-переростками из соседних болот. Самих тварей Максим ни разу не видел, но слышал их подробнейшее описание, что называется – во всех красках. Слышал от очевидцев, когда всего четыре дня назад одна из них каким-то чудом по собственной глупости забрела в лагерь. По рассказам, ростом слийжа достигала человеку по грудь, была скорее всего земноводной, с синевато-зелёной слизистой кожей, да вдобавок ядовитой. Хотя, про ядовитость может и врут. Самое печальное, вновь подумалось Масканину, никто из очевидцев его отряда на следующий же день ничего не помнил о вторжении болотного монстра. Хотелось бы и самому эту тварь увидать. Впрочем, хорошо, что не случилось этого, а то пришлось бы последующие дни вытравливать из себя невольные эмоции и мысли от впечатлений, причём несомненно ярких впечатлений, на фоне ежедневной бредовой монотонности. Однако, закралась Масканину в тот день одна мыслишка: быть может, если опасная тварь смогла как-то пробраться сюда, преодолев и защитный периметр, и посты охраны, то вероятно и выйти отсюда тоже возможно.
— Эй, живее, живее, слийжи брюхатые! — проорал Фребо, потом прошёлся вдоль строя, подсчитывая подопечных, шевеля при этом губами и тыкая по воздуху указательным пальцем. Вдруг он резко остановился, сбившись со счёта, и прошипел неизменное: «шшшшисц!» И начал пересчёт заново.
Что такое «шисц», Максим достоверно не знал. Понимал, что это ругательство, судя по тому, как часто и при каких обстоятельствах оно звучало в разговорах охраны. Слово это было явно не из разряда грамматики и фонетики велгонского диалекта. В чём-чём, а в этом он был уверен, потому как практически сразу, когда к нему возвратилась та малая нынешняя часть его прежней личности, Максим определил, что вся охрана лагеря – велгонцы. Сам он был вольногором – и это всё, что он мог определить о собственной принадлежности. Вся остальная память на эту тему оставалась не доступна. Хотелось верить, что пока не доступна. Очень хотелось верить. Все другие обитатели лагеря в большинстве тоже были русскими или новоросами, как их нередко называли иностранцы. Но попадались и хаконины, и северные раконцы.
— Итак, значит, все на месте, — закончил Фребо повторный подсчёт. — Да и куда вы, к дьяволу, от меня денетесь?
Фребо обернулся на звук подъехавшего грузовика с длинным кунгом, к которому трусцой подбегали трое охранников. Дверь кунга распахнулась, на землю спрыгнул офицер в сером мундире, в котором он, в общем-то, смотрелся странно на фоне защитных химкостюмов остальных велгонцев.
— Эй, Фребо, принимай «свеженьких»! — крикнул офицер и махнул зажатым в руке стеком.
На землю, едва не сбивая друг друга, из кунга посыпались эти самые «свеженькие», которым предстояло пополнить отряд Масканина. Только один из них был облачён в новенький защитный комбинезон, у прочих амуниция находилась в различной степени изношенности.
— Ну, наконец-то, Вакко! Наконец-то ты мою заявку исполнил! — просиял Фребо. — А то рабочих загребаете там себе… А чтоб норму выполнять, так у меня одного голова должна болеть!
В ответ, офицер, названный Вакко, лишь отмахнулся. Полез обратно в кунг, прихватив с собой всех трёх стоявших рядом охранников, бурча попутно о «вечном нытье всех этих, мать их, болванов-смотрителей».
— Шисц на тебя! — сплюнул Фребо, не добрым взглядом провожая грузовик, покативший прочь размеренно урча мотором. Сплюнув ещё раз, он принялся распределять в строю новичков. Потом скомандовал, словно перед ним был не отряд зэков, а подразделение солдат его собственных велгонцев:
— Напраааа… Во! К пищеблоку шагооом… Арш!