Потом дорогу преградила обширная топь, с редкими и ненадёжными на вид островками.
— Вперёд? — засомневался крепыш.
— В обход. Как говорится, не стоит слишком часто судьбу испытывать.
— В обход, значит, в обход. Я тоже не фаталист. Только это… надо бы и пожрать, что ли. Много ль набегаешь на пустое брюхо?
— И то верно, — Масканин хлопнул по давненько протестующему от собственной пустоты животу. — Засекай время. Через два часа делаем привал. Если до этого на ещё какие развалины не наткнёмся.
— А если наткнёмся, то может даже в сухости полопаем, — рассудил крепыш, аккуратно возясь с трофейными часами, чтоб невзначай не попала влага в стык между перчаткой и рукавом.
— Кстати, Михалыч, что там с твоей ногой? — Максим рассматривал порванную штанину товарища, досадуя, что нет у них ничего, чем бы можно было сделать нормальную перевязку. Впрочем, сгодились бы и лоскуты и от собственных кальсон, но не сейчас – под дождём. Этим надо было озаботиться ещё вчера, сразу же после оставления «Дюркиса». Теперь только и оставалось, что досадовать на свою же оплошность. А сколько их уже было, этих оплошностей? То в масках завалились спать, не сняв их только из-за усталости, совершенно не задумавшись, что и снимать-то их небезопасно как раз из-за возможного во время сна дождя. То БТР не утопили, как Масканин хотел это сделать по началу, дабы не оставлять погоне лишних следов. И то, что все эти ляпы могли быть проявлениями последствий едва не убившей их ментальной атаки, это довольно слабое утешение.
— Да ничего с ногой, — ответил крепыш, закончив возиться с часами, для верности переложив их в сумку с тушёнкой. — Ни хуже, ни лучше. Ниже колена, правда, всё зудит. Почесать бы. Когда ныряли, в штанину, естественно, воды набралось. А в ней дрянь, видать, какая-то. Не просто зудит, ещё и жжение иногда. Тёплое.
— Надо бы твою ногу осмотреть, когда найдём место посуше. А вообще-то, мы с тобой дали маху. Обгадились по уши…
— Ой, только не надо передо мной голову пеплом посыпать, — перебил крепыш. — И мою заодно. Коли мы обгадились, велгонцы тогда побольше нас в дерьме. Попробуй, поищи по болотам, когда от нас и следов-то не остаётся. Погоня, она, конечно, может нам в затылок дышит, но она, считай, неизвестно ещё куда, в какую сторону тычется.
— Да я про то, Михалыч, что ни ты, ни я не догадались твой комбез на добротный солдатский химкостюм махнуть.
— И ладно. Не собираюсь я волосы на себе рвать, раз сразу не смекнул. Сам, значит, виноват, раз мучаюсь теперь. Ну, что, пошли?
Масканин кивнул и зашвырнул подальше в топь пулемётный затвор, о котором-то и вспомнил только сейчас. В обход он решил идти на юг. Крепыш поплёлся следом, негромко проклиная и погоду, и неприятности с ногой.
Привал сделали немного раньше намеченного срока, набредя на очередные развалины. После беглого осмотра, им попался не продуваемый сухой закуток, посреди которого валялся скелет неизвестного животного. Судя по раздроблённым и изгрызенным костям, это была чья-то давняя добыча.
Крепыш хотел было сгрести ногой кости, но послушал предостережение Масканина:
— Оставь, как лежат. Чёрт его знает, но вдруг велгонцы и сюда заглянут?
— И то, правда. За нами, поди, не громилы безмозглые носятся, — Михалыч сел рядом с костями прямо на пол и, стащив ботинок, закатил рваную штанину. За ней закатил кальсонину и зацокал языком. Кожа его правой ноги, почти по колено, приобрела тёмно-красный оттенок. — Разлетались, суки, средь ночи. Их бы в то вонючее болото загнать!
Максим уселся рядышком, рассматривая ногу.
— Сдаётся мне, Михалыч, не так всё страшно. Похоже, это всего лишь ожог от слабой кислоты. К счастью, там воды много было, концентрация не та. Вот если б тебя голой кожей да под кислотный дождик…
— Ох, и добрая душа у тебя, Макс!
— Это я так, допущение сделал. Меня больше тревожит твоя ссадина.
Крепыш погладил припухшую под коленом ссадину и вколол у самой её границы заранее приготовленный шприц, который потом спрятал в карман, чтоб выбросить где-нибудь по пути. Достал банку тушёнки, галеты и, отстегнув штык, сказал:
— Ничего, нога слушается, я её чувствую. Опухоль, зараза, не растёт, видать, в шприцах нужное лекарство. Теперь, Макс, ты как хочешь, а я жрать буду. Значит, и ты будешь. Одну банку на двоих. Экономить надо.
Он аккуратно вскрыл банку и наломал галет. Съел половину, передал банку Масканину. Максим расправился с едой также быстро. Запили водой из фляг, по молчаливому согласию решив приберечь самогон на потом. Закурили.
— Посмотрел я, как ты с карабином общаешься, — заметил Максим, крутя сигарету пальцами, — а говорил, литейщиком всю жизнь был.