— Где я?
— У нас, — последовал ответ.
Она ждала, что последуют какие-никакие объяснения, но офицер молчал.
— Где у вас?
— Вопросы потом, — отрезал он и тут же спросил: — Вы себя помните?
— Как это? Конечно, помню…
— Назовите своё имя.
Она уже готова была ответить, но вдруг поняла, что не может выбрать из всех её прежних личин ту одну, что смогла бы удовлетворить спрашивающего.
— Хорошо, назовите своё последнее имя.
— Эли… Елизавета… Бакушинская…
— Превосходно, — кажется, офицер улыбнулся. — Что последнее вы помните? Вы помните ваш последний день в театре?
Она захотела зажмуриться, но веки ей не повиновались. Ей вспомнился тот роковой день… Скачущая как мячик её собственная срубленная голова, присевший «охотник» и щелчки его пальцев перед глазами.
— П-помню…
— Замечательно, — он помедлил и сообщил, словно этот вопрос был давным-давно решённым делом: — Вы нам поможете.
— В чём?.. Да и как?
— От вас, собственно, многого не требуется. Нам не нужно даже ваше активное участие. Всё, что нам надо, у вас здесь, — он протянул ладонь к её голове и что-то сделал, отчего зуд на темени сдал немного слабее.
И тут Элизабет вдруг потеряла способность соображать. Её пронзила мысль, что всё что от неё осталось – это обрубок её прежнего тела. Просто голова! Она заскулила.
— Должен заметить, — произнёс офицер, — ваш скулёж – просто отвратительное зрелище.
Его замечание вывело Элизабет из мутной завесы чёрного отчаяния, пришла ненависть и злость. Она зашипела всеми ругательствами, какие только знала. Но офицер не реагировал.
— Я умерла? — наконец спросила Элизабет, когда длинный запас ругательств иссяк.
— Нет. Будь вы мертвы, мы бы не смогли поговорить. Во всяком случае, в виде диалога.
— Но… Моё тело!
— А что тело? Ваше сознание при вас, пусть даже вы находитесь в несколько усечённом состоянии.
Элизабет едва удержалась, чтобы вновь не заскулить.
— Я не хочу так… Лучше убейте!
— Хочу, не хочу… Кому это интересно? — он хмыкнул и немного помедлив, сказал то, что она не ожидала услышать: — Если вы согласитесь нам помочь, то… то мы сможем кое-что для вас сделать.
— Что сделать? Пришить голову? Вы… Вы что, издеваетесь?
— Нисколько. И вы, Элизабет, можете не сомневаться, что вас не обманут. Та помощь, что от вас требуется, может быть оказана только в… гхм… скажем так, в подвижном состоянии тела.
— Я согласна!
— Хорошо. Я и не сомневался, что получу ваше согласие…
— Только… покажите мне… Покажите мне меня. Какая я сейчас…
— Зачем? — в его вопросе прозвучало искреннее удивление. — Не лучше ли…
— Покажите! — перебила она. — Я должна видеть! Понимаете? Должна увидеть!
— Что ж. Ладно.
Он отошёл. Прошло несколько минут и раздались шаги, потом перед ней появилось небольшое зеркало. Руки офицера слегка подрагивали просто оттого, что он держал зеркало навису.
Элизабет заставила себя посмотреть. Тусклые чёрные глаза, под веками синяки, кожа бледно-серого цвета, будто у утопленницы. Волос больше не было. Её остригли под ноль. Вокруг лысого, обтянутого кожей черепа провода с присосками, шея заканчивается массивным металлическим кольцом. Элизабет себя сперва не узнала. Но вот прошла минута и она, наконец, поняла, что это страшное обличье – её собственное, то что стало с нею после того проклятого дня в театре.
— Клеммы для разъёмов мы вам вживлять не стали, — сказал офицер. — Иначе вам бы навсегда пришлось носить парик.
— Когда? — всё что она смогла спросить, рассматривая себя.
— Нам надо подготовить операцию. Это сложная операция, сами понимаете. Вам придётся подождать несколько дней. Мы ещё пообщаемся. И не раз. А потом… Потом вы очнётесь и станете учиться заново владеть своим телом. Оно, кстати, не пострадало.
Офицер убрал зеркало и сказал:
— А сейчас спать. Вам надо поспать…
Бакушинская помимо своей воли погрузилась в сон, в котором не будет сновидений. Полковник Безусов постоял над ней совсем не долго. В капсуле, заполненной специальным физраствором, пленённая агентесса была погружена в вязкую жидкость по шею. Сотни гибких шлангов-проводов опутали её нагое тело, при взглядах на которое у полковника возникала лёгкая брезгливость. Он потушил подсветку в капсуле и поспешил прочь из лаборатории. Техники уже засуетились, при следующем пробуждении им предстоит заново поддерживать иллюзию с технической стороны. А уж поддерживать нетехническую сторону морока – это задача его, Безусова.