– Подлетаем, – сообщил борттехник, склонившись к дремавшему пассажиру.
– Сколько ещё? – спросил Масканин.
Но борттехник его не услышал. Тогда Максим повторил вопрос, перекрикивая гул двигателей:
– Сколько ещё лететь?!
Летун глянул на часы и гаркнул:
– Минут десять!
Когда борттехник скрылся за дверью, Масканин уставился в иллюминатор. Облачность – редкая, с высоты полутора тысяч метров земля внизу как на ладони. Неровные прямоугольники возделанных полей, с которых в августе и начале сентября собрали урожай; тронутые желтизной перелески и прожилки серебристо-синих речушек. Попадающиеся деревеньки выглядели игрушечными и так же по игрушечному смотрелись на дорогах машины.
Десять минут пролетели незаметно. И вот уже земля за иллюминатором понеслась навстречу, а в ушах появилась лёгкая боль. Едва ощутимый толчок – самолёт коснулся полосы и рёв двигателей сменил тональность.
– Всё! Приехали, – объявил вышедший борттехник и нажал на рычаг открытия рампы. В салоне к этому времени наступила тишина.
Попрощавшись с экипажем, Масканин зашагал по лётному полю с чемоданом в руке. На соседней полосе выруливали на взлётную дорожку сразу семь бомбёров, их через Юрьев перегоняли на фронт. Слева на краю поля возвышалась командно-диспетчерская вышка, а вот в какую сторону надо идти, чтобы выйти за пределы аэродрома со стороны города, было не понятно. К счастью, по грунтовке, что тянулась параллельно взлётно-посадочной полосе, подъехала легковушка и тормознула со скрипом.
– Подбросить? – поинтересовался летун в кожанке, распахнув дверцу.
– Не откажусь.
Лётчик потеснился и Масканин сел рядом, позади водителя.
– В город?
– В город, – кивнул Максим.
– Подбросим тебя до Девяточной. А там уж, извини, у каждого своя дорога.
– Да мне хоть куда, лишь бы мимо Юрьева не промахнуться.
Лётчик хохотнул и тронул плечо водителя:
– Давай, Макар, гони к воротам.
И солдат погнал. Да так погнал, что казалось, он стремился оторваться от земли и взмыть под облака. Даже на поворотах скорость не сбавлял. Всю поездку лётчик бросал на пассажира оценивающие взгляды и, в конце концов, остался разочарован – Масканин ни единым мускулом на лице не выдал своего волнения. Да и не волновался он особо, весь сентябрь, считай, сам устраивал такие же гонки на вождении, только на учебной базе за это ещё и оценки ставили.
Проверка документов на КПП отняла меньше минуты и водитель-лихач вновь помчал сломя голову, но уже притормаживая, когда навстречу шли грузовики и автоцистерны.
Масканина высадили на въезде в город. Поблагодарив и пожав руки летуну и водителю, он проводил машину глазами и на одном из домов частного сектора приметил табличку "улица Девяточная". Далеко ли до Шелкопрядного он не знал, в Юрьеве ему до сего дня бывать не приходилось. Прохожих вокруг негусто и все в отдалении.
Цок-цок. Цок-цок.
Из-за поворота ближайшего переулка выехал экипаж – пегая кобыла, запряжённая в коляску. Извозчик тронул вожжи и свернул, как по заказанному, в сторону Максима. Оставалось только махнуть рукой.
– До Шелкопрядного подбросишь?
Извозчик неторопливо пригладил бороду, словно прикидывая какую таксу заявить офицеру, причём явно нездешнему, так как вольногорку с другими головными уборами не спутаешь, затем отложил вожжи и выдал:
– Да хоть до проспекта подброшу.
– Мне на Шелкопрядный надо, – раскусил его хитрость Масканин. Откуда ему было знать, ближе ли этот проспект отсюда, чем Шелкопрядный переулок или нет, и один ли вообще проспект в городе. Юрьев-то не большой городишко, может даже и проспекта здесь нет, а этот ушлый дядя задумал проверить ориентируется ли клиент в городе. – Рубь даю. Идёт?
– Ну… идёт. Садись, капитан. С ветерком не обещаю, кобыла моя уже давненько не резвая.
– Можно и без ветерка, – сказал Максим, залезая в коляску, – главное, чтоб по адресу.
– Н-но!
Экипаж тронулся и мимо Масканина заскользили пригородные виды Юрьева. Бесконечные извилистые, переходящие одна в другую улочки, чистые и ухоженные. Заборчики частных домов, из-за которых выглядывали садовые деревья. Машин мало, пешеходов, особенно ближе к центру, много и густо и никто никуда не спешит. Даже странно как-то, что средь бела дня столько народу гуляет. И только подумав об этом, Максим вспомнил, что сегодня выходной. Присутственные здания и доходные многоквартирки группировались в центральных районах, но и те были разбавлены частным сектором. Тихая спокойная провинциальная жизнь. Конные жандармы и городовые – и те, казалось, спят на ходу. Конечно, никто из них не клевал носом, просто они, как и все юрьевцы, жили в собственном локальном режиме времени.