Она обещала поговорить. Зайдя к Залыгину после нее, я увидел, что его подготовили прямо наоборот — он был в ярости.
— Я не собираюсь отменять приказа! Пишите объяснение, почему вы отказываетесь его выполнять.
— Потому что вы сами не выполняете наших с вами договоренностей.
Препирались долго. Залыгин переменил тон только после того, как я, потеряв всякую надежду, вскочил с кресла и направился к двери.
— Ну, на каком основании, скажите, мы можем уволить Долотову? Или Бутова?..
— Если вы не считаете это необходимым — не надо увольнять. Дайте мне две недели на поиски заведующего отделом, и я его найду.
— Ищите.
Роза Всеволодовна дулась. Залыгин все-таки переговорил с Долотовой и убедил ее уйти на договорные полставки — "чтобы не сидела здесь", как объяснил он мне. Я же кинулся разведывать возможных кандидатов. В тогдашней наивности своей посоветовался с Василевским, стал при нем вслух рассуждать: может быть, критик Владимир Новиков? или Александр Михайлов-младший, который журнал "Соло" издает?..
Новиков в ту пору работал в "Общей газете". Сам идти отказался, но неожиданно предложил... свою жену. Бесхитростно и уверенно, как бы я никогда не сумел. Откровенность-то и подкупала. Я согласился встретиться с незнакомой мне Ольгой Ильиничной, хотя понимал, конечно, что на заведование отделом она не тянет (нужно было, помимо редакторского опыта, привлекающее авторов имя).
Михайлова я немного знал — он приносил в "Странник" рукописи начинающих прозаиков. Это был, несмотря на молодость, опытный редактор, когда-то служивший у Ананьева в "Октябре" заместителем. У него были широкие литературные связи. Со своим "Соло" он попал примерно в такое же тяжелое положение, как я со "Странником", однако сумел продержаться.
Михайлов, по счастью, согласился. Еще большей удачей было, что он сильно понравился Залыгину. Явилась по моему приглашению Новикова — и тоже глянулась Сергею Павловичу. Поскольку Марченко с Малецким все равно ушли, а Долотова сохранилась наполовину, решено было взять и Новикову — сотрудницей под началом у Михайлова. Удивительным образом совпало, что они были знакомы и неплохо друг к другу относились. Роза Всеволодовна получила задание готовить приказы...
"Теневой кабинет" долго не понимал, что происходит. С четвертого этажа то и дело засылали разведчиков. Василевский иногда тихо подходил к полуоткрытой двери моего кабинета, где шли встречи и переговоры, и замирал, напоминая деревенского дурачка. Не осмеливается-де войти... Когда я его окликал, заходил и оставался надолго. Сидел у меня и в тот раз, когда пышущая энергией и радостью Ольга Новикова ворвалась ко мне, чтобы уточнить, как писать заявление. После я сделал Новиковой выговор, хотя особой роли этот эпизод уже не сыграл: они все равно увидели ее, увидели Михайлова — и все поняли.
На другой день Роза Всеволодовна сообщила мне по секрету, что про Новикову говорят такое!.. В общем, что она как две капли воды похожа на героиню своего "Женского романа".
— Вы ведь бывали у них дома?
— У кого? — не понял я.
— У Новиковых! У них, говорят, чуть не вся литературная Москва перебывала!
Я реагировал спокойно, хотя так и не смог, кажется, убедить Розу Всеволодовну, что накануне вместе с ней увидел Ольгу Ильиничну впервые, а ее "Женского романа" не читал. Время от времени тот же вопрос возникал на протяжении еще нескольких лет.
У меня не было причин особенно волноваться, потому что истекали последние дни и часы старого года, а с января Михайлов и Новикова, в соответствии с приказами, уже подписанными Залыгиным, приступали к работе. И Михайлов успел даже уволиться с прежнего места. Пути назад не было и быть не могло.
31 декабря я позвонил из дома Сергею Павловичу — справиться о здоровье его жены, которая слегла в эти дни в больницу (старик под Новый год остался на переделкинской даче один). И в ответ услышал: он сам только что собирался мне звонить. Михайлов не подходит, все в журнале против него. И вот что он пишет в предисловии к своему журналу "Соло" (Залыгин не поленился отложить трубку, сходить за журналом, каким-то образом у него оказавшимся, и зачитал мне): "Здесь вы узнаете, что такое русский оргазм ..." Это столь же мерзко и разрушительно, как и атомные станции, и об этом надо писать как об одном явлении; у него, Залыгина, уже сложилась на эту тему статья. И Новикова не подходит. Говорят, о ней плохо отзывается Богомолов, чьим редактором она была в "Худлите". Сам Залыгин с ним еще не разговаривал, но так говорят.
У меня от неожиданности подкосились ноги. Набрав побольше воздуха, возражаю: вы сами встречались с Михайловым, это был ваш выбор. Он долго работал в старом консервативном "Октябре" вместе с Ананьевым, и вам понравилось объяснение, почему он оттуда ушел. Он сам рассказывал вам про "Соло", не скрывался, но объяснил, что хорошо понимает разницу между ним и "Новым миром". Да и в "Соло" он не одними "оргазмами" пробавлялся: некоторые его авторы успешно перешли в солидные издания, приобрели имя, в "Новом мире" печатаются. В талантливом человеке много разных сторон, он не может быть только авангардистом или только традиционалистом. Вы сами всегда на стороне художественного поиска, на стороне молодых. И в конце-то концов, вы остаетесь в журнале главным, я — при вас; что нам помешает спохватиться, если дело пойдет не туда? Но давать задний ход сейчас, после приказа, после того как человек уволился, — это было бы в высшей степени непорядочно.
Я уж не стал уточнять, что в моем "Страннике" по этой части иной раз и не такое проходило. Почему кое-кто не догадался вовремя подсунуть это Залыгину? Или подсовывали, да не помогло?..
Что же до "всех", которые "против", сказал я Залыгину, — они просто считают голоса. Им важно к вашему уходу иметь в редакции как можно больше своих сторонников. Поэтому они так против Михайлова и Новиковой, да и любого нового человека (возьмите хоть меня, хоть Кублановского), кого не они сами привели.
Сергей Павлович признался, что как раз желал набрать новых людей, не связанных с той компанией. И — опять взорвался: но вы посмотрите, он печатает в своем журнальчике стихи четырнадцатилетнего мальчишки, и этот мальчишка уже все на свете знает, все прошел!..
Можно было сослаться в ответ на авторитетную судьбу Пушкина. Да что толку! Он ведь нарочно себя распалял. Ему требовалось оправдаться перед самим собой и подготовить меня к новой ситуации, в которую я никак не мог поверить.
После Кублановский мне рассказывал, что это Костырко приволок Залыгину стопку старых журналов "Соло" с заложенными страницами. Отбирали на четвертом этаже, конечно, сообща, но Сергей Павлович (как и некоторые другие) Костырко почему-то особенно доверял. Грубая лесть усыпляет.
Придя на работу 4 января, я застал Розу Всеволодовну с горящими щеками и ушами и в нервно-приподнятом настроении, как бывало при крупных затеях, в которых она играла не последнюю роль. Оказалось, Залыгин в редакции с раннего утра, и сейчас у него за двойной дверью гость. Решается ответственный вопрос: согласится ли этот гость возглавить отдел прозы.
— То есть как? — опешил я, все еще не веря. — У нас ведь есть заведующий!
Дверь отворилась, и оттуда в сопровождении довольного, улыбающегося Залыгина вышел невысокий худой человек с узким голым черепом.
— Вы разве не знакомы? — произнесла Роза Всеволодовна срывающимся голосом. — Это же Руслан Киреев!
КИРЕЕВ
Мы действительно не были знакомы лично.
Более того, я никогда не читал романов Киреева, но знал о них по знаменитой статье Дедкова " ...Когда рассеялся лирический туман...".
"Герой Р. Киреева, — писал Дедков, — совершает в романе нравственные и правильные поступки. В этом смысле он безупречен. В отличие от тургеневского героя он просто не явится на решающее свидание. Соблазны обуревают его, но он с ними благополучно справляется. Добродетель торжествует?"
Дедков отвечает на этот вопрос цитатами из Киреева, герой которого Рябов любит разговаривать с самим собой: