Высокие своды терялись во мраке, и во мраке терялась уходящая вниз узкая колея, петляющая вдоль отвесных скал, и светились мертвенно-зеленым светом языки взбирающейся по камням плесени. Призрачные тени плавали наверху, иногда они спускались к нартам, и тогда бубен менял звук, и вместо грохота начинали звенеть его многочисленные подвески.
- Мы ищем то, что потеряли, - говорили подвески, говорила колотушка, говорил бубен, и свет от поднятого Ириньей камня разгонял отшатнувшиеся тени.
- Не видели… не видели… вниз… иди дальше вниз…
И нарты снова мчались по дороге туда, где мрак становился гуще, а каменные своды нависали над головой точно надгробия. Тени устремлялись следом, и их становилось все больше. Их шёпот проникал внутрь, заставляя леденеть внутренности, и до Макарина не сразу дошло, что они говорят именно с ним.
- Найди. Найди черного отшельника в высоком срубе. Того, кто укажет тебе путь.
- Какого отшельника? - не понял он, и тут вдруг тьма набросилась на него сверху, спереди, сбоку, отовсюду, ударила, опрокинула навзничь, выбросила с нарт, и он только успел увидеть, как они удаляются от него все дальше и дальше вниз по запретной для всех чужаков дороге.
Мрак был повсюду, и Макарин поднялся, и пошел куда-то, не разбирая пути, пока не услышал пенье птиц и шелест густой листвы.
Он увидел высокое решетчатое окно, и за окном была весна, был шум торговой толпы, и высилась за кипарисами круглая громада замка святого Ангела. Где-то там, за мостом, был папский дворец, а на реке стояла старая галера, на которой нынешним вечером он должен был отправиться в Марсалию, а оттуда через всю Франкию в Амстердам.
Он отвернулся от окна и посмотрел на сидящего за столом человека.
Афанасий Власьев, посланник московского царя, уже подписывал последние бумаги, часто макая перо в массивную бронзовую чернильницу.
- Прибудешь на место, - поднял он глаза, - не спеши с выполнением. Гуляй сперва, вотрись в доверие, бабу найди из купчих богатых. Тебе лет сколько?
- Девятнадцать.
- Ну вот и замечательно. Как раз самый возраст через баб действовать. И не забывай свой главный плюс.
Власьев грузно поднялся, потопал ногами, разминаясь.
- А главный плюс у тебя, Семка, какой? Правильно, не по годам понятливость. Инородцев как себя понимаешь. Как думают, во что верят, чего хотят. Смотришь ты на них с разных сторон, и даже изнутри смотришь, а значит и понимаешь лучше. И можешь заранее понять, что они делать будут. Вот этим своим качеством и пользуйся почаще.
Макарин помнил свое тогдашнее чувство. Эйфория, гора с плеч, как же, сам Власьев похвалить соизволил. И тут же заметил, как промелькнула тень на челе старого посланника.
- Но тут и минус кроется. Чем больше ты понимаешь инородцев, тем дальше уходишь от самого себя. И рано или поздно ты можешь попасть в ситуацию, когда от себя ты уже уйдешь. А инородцы тебя все равно не примут, ибо чужой ты для них и всегда чужим останешься. И чужие дороги для тебя будут закрыты. Объективность хороша только для сбора сведений да лукавого мудрствования. Ежели хочешь цели добиться - всегда помни, кто ты такой и какое дело делаешь. И никогда не ставь интересы чужака на один уровень со своими. Потому, что он твои интересы точно блюсти не будет.