- Ничего не знаю, - пискнул Горелый. – Никого не убивал!
Троекуров покачал головой.
- Вот ведь какой бардак у тебя в отряде был, Григорий Иваныч. Теперь сам видишь.
Кокарева трясло. Он то и дело касался пальцами рукояти самопала и тут же отдергивал руку.
- Ты, Григорий Иваныч, не беспокойся, - сказал Троекуров с благодушным видом победителя. – Поживи до весны в Мангазее, на своем острожном дворе. Обещаю полное довольство и уважение. А потом до Москвы двинешь, за новым назначением. Сопроводительную грамоту напишу. Хорошую. Забудем былые обиды.
Кокарев сплюнул и отвернулся.
- И тебе, дьяк, тоже следовало бы вернуться. Нечего по пустошам с дикарями шастать. Если хочешь, могу пару стрельцов в услужение дать. Будешь их посылать за сведениями.
- Спасибо, воевода, но вряд ли стрельцы в этом деле помогут. Я как-нибудь сам.
Троекуров помрачнел.
- Ну как знаешь. Спускайтесь уже. Нечего на пригорке торчать. Скоро мы с этим сбродом покончим и в обратный путь двинемся.
- Покончишь ты с ним, как же, - проворчал Кокарев. – Кишка тонка. Как хочешь, дьяк, но в Мангазею я пока не вернусь. Полгода жить на поводке у этого самодовольного кота мочи не хватит.
- И что ты намерен делать?
- Не знаю. Может до Тобола добраться, у меня с тамошним воеводой отношения хорошие.
- Даже для этого корабль нужен.
- Нужен, - проворчал воевода, мрачно разглядывая красно-черные борта сидящей на мели лодьи. Десяток воров прижимались к просмолённым доскам, кто лежа, кто сидя на кортах. Макарин приметил у двоих по самопалу, остальные были при топорах и саблях. С оружием у воров было небогато.
- Отсюда прострел хороший, - задумчиво сказал Кокарев. – Всех разбоев как на ладони видно. Ручницы не достанут, а пушка вполне может, если ее на холм поднять. Вот ведь Троекуров, даже на это у него мозгов не хватило. Лупит с дури по бортам, только ядра изводит. На что надеется?.. Иван Михалыч! – Троекуров снова поднял голову. – Когда в нашей с тобой дрязге приказные разбираться начнут, твое слово будет против моего. И уж куда кривая вывезет, сейчас предугадать сложно. Может тебя послушают. А может и меня.
Троекуров пожевал губами, размышляя. Спросил:
- Ты хочешь что-то предложить?
- Я поддержу на разборе твое слово. Скажу, что действовал ты наилучшим образом, без задней мысли.
- А взамен?
- Нам с дьяком нужна эта лодья.
Троекуров нахмурился.
- Зачем она вам?
- Не хочу я сидеть у тебя в остроге под надзором. Да и тебе это может не понравится. Напьюсь, казачков подговорю да бунт устрою.
- Бунт устроишь – на плахе окажешься.
- Это ежели ты одолеешь. А ежели я? Сам понимать должен, я гость непокладистый, нет резона меня рядом держать. Отпустишь, пойду на Тобол. Сейчас остроги по всей окраине как грибы растут. Без службы не останусь. Авось, и разбора по нашим делам никакого не будет. Москве сейчас не до того.
Троекуров покивал, соглашаясь.
- Разумно, Григорий Иваныч. Если конечно твоему слову поверить. А тебе, дьяк, зачем лодья?
Макарин подумал, прежде чем ответить.
- Расследование, воевода. Есть намеки, что Варза со своим караваном пропал на той стороне Мангазейского моря, в пустошах, которые местные дикари Краем Мира называют.
Троекуров перекрестился.
- Слышал про те места. Надеюсь, дьяк, ты понимаешь, что делаешь.
- Мы с тобой, воевода, вместе боярское послание читали. Не найду Варзу, оба отвечать будем. Так что, нет у меня выбора. И времени на снаряжение нет, скоро через море будет совсем не перебраться. Сейчас плыть надо.
Троекуров думал, мрачно сдвинув брови, перебирал в уме варианты в поисках подвоха.
- Чтобы лодью забрать, надо бы воров сперва извести, – сказал он.
- Изведем, - ответил Кокарев. – Ты, главное, прекращай ядра изводить. И скажи своим, чтобы пушку на этот холм затащили.
- Это еще зачем?
- Там увидишь.
Глава 26
Шубин развел костерок на холме, под защитой песчаного выступа. Хадри таскал белесый хворост, а Иринья сидела на коленках, протягивая к зыбкому огню посиневшие ладони. К воровской лодье воевода с Макариным отправились вдвоем.
Вблизи стало видно, что ядра Троекуровской пушки не смогли нанести корпусу серьезного ущерба. Почерневшие дубовые доски в паре мест были вдавлены, сквозь щели торчали клочья конопаченного лыка, да поверх борта рядом с уключинами шла трещина с разбитой в щепки верхней планкой.
Кокарев не скрываясь быстрым шагом подошел к лодье со стороны поднятых сходней.
- Эй, разбойнички! Кто главный? Говорить надобно.
Наверху не отвечали. Сквозь тонкий свист холодного ветра было слышно, как разбои перешептываются и переругиваются. Потом в щели меж двух планок мелькнула чья-то бледная рожа.