— Почему же ты перестал ходить к нему? — спросил я как-то.
Чемён усмехнулся:
— Так Угрюмый попал за решетку. Кому-то надо было кормить семью.
Угрюмый — прозвище Чесопа, старшего сына в их семье. Так я узнал, что Чесоп был в банде. Он воровал. Раз в несколько месяцев он появлялся дома, складывал в тесной спальне братьев награбленное добро: телевизоры, проигрыватели, носился с ними какое-то время, пока не находил, кому продать, и снова исчезал. В последнее время он говорил, что набрался опыта и устроился на фирму, где поспокойнее и выручка получше. Чемён объяснил мне, что Угрюмый не мог устроиться ни на какую фирму, потому что ничего не умел, а «фирмой» называл банду карманников.
— Когда наступаешь и бьешь прямые, бей с силой от плеча, ясно? Тренер говорил какой-то там «сив». «Огрысив, огрысив» — такое что-то. Ну, ты же английский учишь, знаешь, что это?
Я не сразу понял его, но потом догадался, что самое близкое английское слово к тому, что произносил Чемён, это «aggressive», то есть агрессивный, энергичный.
Я очень удивился, когда Малой впервые привел меня в их дом. Нет, это был такой же, как все в этом районе, дом со стенами в замазанных цементом дырах, однако, по сравнению, например, с нашим, их дом был раза в два больше. Пусть у них не было двора, и дом стоял прямо на улице, да и туалета там не было, но выглядел он солидно, ведь раньше тут были два дома, которые потом соединили в один, разломав между ними стену. Тут были одна большая и две маленькие спальни, да к тому же еще и просторная гостиная. В большой комнате напротив гостиной жили человек десять мальчишек — чистильщиков обуви. Спальню рядом с кухней занимали мама с Мёсун, а трое братьев спали в самой маленькой комнатушке. Из-под нависших стрех в окна гостиной видно было только фундамент соседнего дома, поэтому там всегда было темно. В гостиной стояла огромная бочка, куда мальчишки по очереди приносили воду из общественных колонок, — тут ребята мылись.
Когда наступило время обеда, в гостиной накрыли длинный стол, сделанный из связанных друг с другом досок, — первым за стол сел Чемён, вокруг него расселись мальчики. Я занял место напротив Чемёна, а Малой — рядом с ним. Мама принесла здоровую кастрюлю суджеби[3] и стала разливать его по тарелкам, а Мёсун — расставлять тарелки на столе. Наконец мама с Мёсун уселись в конце стола и принялись за еду. Для суджеби замешали лопаткой жидкое тесто из пшеничной муки и ложкой порционно налили его в воду, где оно разбухло, сделав блюдо похожим на клейкую мучную похлебку. Мука, видать, тоже была не самой лучшей, потому что суп получился мутно-желтым. Никакого ароматного бульона на анчоусах тут не было и в помине. В воду просто добавили соевого соуса и порезали немного тыквы — то, что получилось, с трудом можно было назвать «суджеби». Но перед Чемёном поставили миску белого риса. Все — и мама, и Мёсун, и Малой — ели суджеби, но Чемён, единственный, получил рис. Из закусок были только пересоленные листья свежей капусты, щедро заправленные молотым острым перцем. Чемён взял было ложку, но, поколебавшись немного, обратился ко мне:
— Ты сегодня наш гость, махнемся?
Стоило ему это сказать, как я почувствовал на себе десяток ледяных взглядов. У меня волосы на голове зашевелились от напряжения.
— Да нет, я лучше суджеби.
Чемён сразу принялся жадно есть, а мальчишки теперь вперились глазами мне в тарелку. Рис достался тому, кто обеспечивал существование всей семьи, это было его священное право. До сих пор не могу забыть ту сцену.
Когда у нас в лавке жарили закуски омук, бывало, что некоторые не получались — разваливались или выходили неровными, тогда отец брал такие щипцами и складывал в углу стола. Он замешивал тесто, а две сестры, которые у нас работали, наливали нужное количество теста в квадратные формы и легким, доведенным до автоматизма движением бросали изделия в чан с кипящим маслом, который стоял около рабочего стола. Отец вылавливал всплывающий на поверхность потемневший омук, налево откладывал тот, что шел на продажу, в дальний правый угол отбрасывал развалившиеся куски, а мать, в свою очередь, аккуратно складывала и пересчитывала товар, раскладывала омук по коробкам в соответствии с заказами и принимала покупателей. Целыми днями в лавке с шумом работал огромный вентилятор, который был нужен, чтобы охлаждать омук.