Мы много выпили с Суной в тот вечер. Уже близился комендантский час, и пора было расходиться. Тут она призналась:
— Вообще-то у меня к тебе есть просьба.
Я чувствовал, что все это время она выпивала со мной, но думала о чем-то своем.
— У тебя вроде был какой-то человек — большая шишка в армии?
— Что случилось?
— Знакомого одного арестовали.
— Я его знаю?
Она кивнула. В тот момент я все понял.
— Ты говоришь про… Чемёна?
Она опять кивнула. У меня и до этого мелькала мысль, что где-то я уже видел этот мужской джемпер.
— Вы… вместе живете?
— Нет. Просто он помогает нам с мамой.
Несколько дней назад за Чемёном приехали следователь и начальник местного отдела полиции, в юрисдикции которого состояли питейные заведения, и с тех пор от него ни слуху ни духу. Мёсун попыталась хоть что-нибудь выяснить в участке, но никто ей ничего не объяснил, и по слухам, возможно, Чемёна отправили в воинскую часть. После выхода указа о чрезвычайных мерах по борьбе с общественным злом по стране прокатилась волна арестов, и впоследствии стало известно, что многих заключенных принудительно отправляли в так называемые «отряды перевоспитания»[6].
Я проводил Суну до дороги и поймал ей такси. Прежде чем сесть в салон, она порывисто обняла меня и прошептала:
— Прощай. Поздравляю с помолвкой.
Машина уже уехала, а я все стоял и смотрел вслед.
Я был не в восторге от ее просьбы, но оставаться в стороне в случае с Чемёном не мог. После нескольких дней колебаний я осторожно заговорил с генералом о случившемся. Выслушав меня, он спросил, что нас с Чемёном связывает. Я ответил, что он мой дальний родственник, никакой не бандит, а просто владелец развлекательного заведения. Он прямо из гостиной набрал чей-то номер. Прочитал кому-то имя и адрес, которые я написал на бумажке, и велел разобраться.
После того случая я обручился с девушкой, которую мне сосватала жена генерала, и мы вместе уехали учиться в США. Когда я защищал диссертацию, умер отец моей невесты, дипломат на пенсии. Вскоре после этого вся их семья эмигрировала в США, и мы сыграли свадьбу в Нью-Йорке. Мои родители приехать не могли, и на скромном бракосочетании присутствовали только родственники жены и некоторые знакомые, которые появились у нас в США.
Зимой, перед тем как все это случилось, я не видела Ким Мину около месяца. Его мама как-то прислала мне смс с приглашением прийти к ней в гости, но у меня совсем не было времени. Да и вообще было не до этого, потому что спектакль по моей пьесе вышел, но кассовые сборы были весьма скромными, и это меня сильно подкосило. Завтруппой тут же возобновил репетиции иностранной пьесы, отодвинув мой спектакль на задний план. Эта зима была долгой, безнадежной и унылой, никакой радости. От Мину известий не было, да я и не думала о нем, поглощенная собственной жизнью. Вообще, конечно, того огонька, что бывает между мужчиной и женщиной, между нами не было. Встречи с ним дарили мне спокойствие и поддержку, не более.
Шел снег, потом закончился, и небо ослепило синевой — в то морозное утро мне позвонили. Звук на моем мобильном был отключен, и телефон вибрировал и жужжал. На экране высветился незнакомый номер. Я не подошла, и тут же вслед за звонком пришла смс. Просили перезвонить из какого-то полицейского участка. Никаких преступлений я не совершала, так что вероятнее всего звонили по каким-то административным делам. Я знала, что в таких случаях надо сделать, что просят, и тогда все пройдет гладко, поэтому сразу же перезвонила. «Это Чон Ухи?» — «Да, что случилось?» — «Все объясню при встрече». — «Что-то срочное?» Мой собеседник явно не хотел чего-то говорить. Я слышала его дыхание. «Если вы сейчас дома, я зайду к вам». На этот раз я не спешила с ответом. Он уверил меня, что это не займет дольше пяти минут, и, если я пришлю ему адрес, он тут же выезжает ко мне. Я согласилась и выслала ему сообщение с адресом. Наверное, он был где-то поблизости, потому что не прошло и получаса, как в дверь позвонили. Я не хотела пускать его в квартиру и заранее набросила пальто. За дверью стоял полицейский в форме. Не успела я выйти к нему, он, стоя в коридоре, задал мне вопрос:
— Вы знакомы с Ким Мину?
— Да.
— Он покончил с собой. Вам нужно поехать со мной в участок.
Я стояла, оглушенная, будто получив оплеуху.
— Что? Что вы сейчас сказали?
— Ким Мину скончался.
В участке меня усадили рядом с сотрудником, который вносил в компьютер все мои показания. Состояли в дружеских отношениях. Не состояли в любовной связи. Вместе работали, относились друг к другу как брат с сестрой. Не виделись около месяца. Я спросила, связались ли они с его матерью, на что полицейский ответил:
6
В 1980 г. в Республике Корея был принят закон о чрезвычайных мерах по борьбе с общественным злом: насилием, мошенничеством и наркотиками. Любой подозреваемый по одной из этих статей мог быть без суда отправлен в заключение. Около 37 тысяч человек таким образом попали в так называемые «отряды перевоспитания», устроенные наподобие армейских лагерей и предназначенные для уничтожения мятежных настроений в обществе. В «отрядах перевоспитания» заключенных подвергали чрезмерным физическим нагрузкам и избиениям, морили голодом.