Дверь хлопнула, и в светлицу заглянули три головы ближников.
– Вон подите! – крикнул недовольно князь. – Говорил же вам, что со своим человеком я буду сидеть!
Головы мигом пропали, а он, ворча, отпил из кубка.
– Ну ведь нигде мне покоя нет! Всюду я под приглядом и с прислухом. Да-а, тяжелые эти года были, ох и тяжелые. Еще этот голод, разбой и распря. Ослабла наша северная земля, Андрей. Если бы мы в свое время тавастов со свеями хорошо эдак не побили, небось, ты сам представляешь, что бы тогда было? Они бы точно карелу кончили, а потом и всю Ладогу под себя забрали, заперев тем самым нам выход в Балтийское море. А немцы с данами еще бы и водь с ижорой под себя подмяли, как вон недавно наш Юрьев. И так ведь даже уже в самом Пскове ливонцы обосновались. Еще немного, еще чуть-чуть – и уже на Новгород они полезут! Вот я, Андрей, и тужу за эти все потерянные года. А ведь как все хорошо начиналось! С Миндовгом мы по душам сговорились. Его от немцев к себе, к Руси склонили, и общим походом уже было на латинян пошли! А тут вдруг раз – и это чернолетье нагрянуло! И все мои труды разом насмарку!
– Ничего еще не потеряно, княже! – успокоил Ярослава Сотник. – Северная Русь, конечно, сильно от голода пострадала, но народ наш не сгинул. Сам же вот говорил давеча, когда мы стук топоров с колокольни слушали, что восстановится Новгород, и вся земля вокруг него тоже вскоре воспрянет. На семена зерно у нас есть, по весне, как и обговаривали, уйдут малые караваны по всем пятинам и раздадут его крестьянам. Года три пройдет – и снова здесь народ оправится. Набуянил, вкусил он кровавой свободы, теперь только лишь одним миром и трудом всем жить охота. Так что престол твой в Новгороде как никогда будет дальше крепко стоять, князь. Ну а уж мы его обороним от внешнего врага.
– Все так, – кивнул князь. – Мятежники к Михаилу Черниговскому сбежали и теперь его там подзуживают снова на Новгород идти. Брани усобной я не желаю, но и слабость показать мне никак нельзя. Иначе раздавят! Думаю я в этом году решить все внутренние свои дела. Здесь на престоле оставлю сыновей с малым войском, а сам с дружиной князю Михаилу и беглым мятежникам укорот дам. С братьями все обговорю, уж, думаю, поддержат они меня. Коли не захочет Черниговский князь от Новгородского престола отказаться, так, значит, быть брани! Оставлять его за спиной, когда я буду с немцами ратиться, никак мне нельзя. Вот уйду походом в Ливонию, а он тут как тут, обязательно ведь снова сюда нагрянет. Ну а коли захочет он все миром решить и поклянется на кресте, что не претендует более на власть в Северной Руси, да еще и изгонит от себя мятежников, так и ладно, значит, не враждовать нам с ним более. Пусть вон на юге свои дела делает, перед ним же бескрайнее Дикое поле, откуда постоянно степняки набегают. Вот и пущай с ними ратится и обороняет южные рубежи. На все это мне нужен год, Андрей Иванович. И вот коли решится все с Михаилом, так потом я уже смогу все свои полки на немцев двинуть. Но и этот год нам тоже терять никак нельзя! Перед большим походом надобно серьезно подготовиться. Самая большая опасность для нас – в объединении врагов. Мы-то, может, и одолеем их всех, но вот крови нам это будет стоить очень большой! Сам же понимаешь: неприятеля лучше бить поодиночке. Союз данов с немцами пока, слава богу, невозможен. Вольдемар никак не простит им отгрызенных от его королевства земель Шлейзвика и Голштинии, ну и того коварного натиска на Эстляндию, когда они по кусочку отъели ее всю. Только ведь благодаря нашей помощи удалось обратно ему ее земли вернуть. И король это пока помнит. Поэтому удара в спину, пока мы будем ратиться с немцами, я от него не жду. У него вон сейчас и со свеями своих забот хватает. Да и с нами ноне серьезный и взаимовыгодный союзный договор имеется. Так, далее – свеи. Нам они нынче тоже не помеха, мы их хорошо недавно в Тавастии потрепали. А потом, они сейчас внутренней своей войной и смутой внутри королевства ослаблены. Как там твой родственничек, Эрик, поживает, что был изгнан Кнутом Хольмгерссоном с престола?