Молодой дрыгвич еще раз присвистнул и, разминая внезапно затекшую от напряжения шею, откинул голову назад и застыл.
Над его головой натурально светило с десяток солнц.
Он потянул левую руку к шее, и что-то больно кольнуло сгиб: оттуда вылетела прозрачная трубочка с иглой на конце.
И тут стеклянную тишину комнаты разбил на тысячу осколков противный комариный писк, а огоньки на прикроватном «столе», куда вела трубочка, загорелись всеми цветами радуги.
Алёша судорожно сглотнул и пропустил момент, когда дверь открылась, и в комнату кто-то влетел.
Он поднял глаза и сглотнул ещё. В этот раз от ужаса.
Потому что перед ним стояло существо, одетое в синюю рубаху и широкие брюки из уже знакомой ему ткани. Руки у него были с мертвячно-голубыми пальцами, перепачканные в крови. Ноги заканчивались по-лягушачьи бесформенными лапами, а половина лица оставалась закрыта зелеными намордником. В руках существо весьма недвусмысленно и привычно держало очень острый нож.
“Ну вот, видать, не заслужил я облачков, а это такие черти тут, сейчас мучить, наверное, будут “, — печально подумал Алёша и на всякий случай зажмурил глаза — не видишь, а значит не боишься, как в детстве.
Послышалось тихое шипение. Дрыгвич не смог больше сдерживать себя, и с мыслью о том, что все равно его смертный час уже наступил, надо хоть встретить чертей с достоинством, он приоткрыл глаз, а второй распахнулся сам от увиденного.
Перед ним стояли уже двое мужчин — давешний чернявый, что тащил его под березу и обещал помощь, и еще один, незнакомый — высокий, худой, рыжий. Длинными пальцами он стягивал со своей руки синюю мертвячью кожу. Намордник у него был спущен на подбородок и глупо болтался на ушах, открывая бледное скуластое лицо с аккуратной бородой.
Рыжий, глядя в глаза дрыгвичу, кивнул и, кажется, на языке нордсьенов произнёс:
— Привет, Алёша! Меня зовут Янсен ван Берг и я твой лечащий врач, а с нашим разведчиком Гуннаром ты, полагаю, уже знаком.
— Чаво? — недоуменно переспросил дрыгвич и на всякий случай бросил быстрый взгляд на дверь за спиной Янсена, но с удивлением обнаружил, что она исчезла и там была просто ровная стена с переливающимися красными огонечками.
От резких передвижений по кровати, новых вещей и непонятных ощущений, от тусклого света и странного горького запаха, наполнявшего комнату, Алёше вдруг стало дурно. Тошнота подступила к горлу, закружилась голова, живот странно и болезненно свело и стало очень жарко в груди, настолько, что он отодвинул широкий ворот рубахи и краем глаза увидел свое тело. Его грудь и живот, все было в белых заплатах и из них торчали трубочки, заканчивающиеся шуршащими пакетами, полными коричневой жидкости.
Алёша больше не мог воспринимать такую реальность, это было уже слишком для измученного боем, смертью и воскрешением сознания.
Он покачнулся и упал бы, если бы не Гуннар, который с ловкостью, столь неожиданной для человека его телосложения, подхватил Алёшу и опустил на кровать.
Янсен задумчиво посмотрел на Гуннара и тихо произнёс:
— А ты в свое время более философски воспринял такие новости.
На что его черноволосый товарищ только махнул рукой и ответил:
— Да ладно, он просто в первый раз умирал, а мне уже было не привыкать, — и, почесывая белый пластырь на брови, предложил, — раз уж мы так удачно здесь оказались, может наложишь швы? А то чешется жутко и вымыться нормально нельзя.
Алёша на всякий случай прилег на жесткую койку, провел рукой перед собой, делая какой-то знак, и обратился сам не зная к кому на своем родном языке:
— Ежели вы, ребята, не черти, а здесь, выходит, и не облачка вовсе, то хоть объясните, грешному, куда я попал. Или убейте уже, Бога ради, а то сил моих нет.
Потом посмотрел на Гуннара и, сделав жалобное лицо, попросил:
— Дядь, токмо, если будешь убивать, не кидай опять под берёзу, а? А то с пригорка как скатишься, всякая чертовщина в небе мерещится — то корабль летучий, то люди в золотых нарядах, а потом и комната эта с солнцами и двигающимися стенами, — замолчал, вздохнул тяжело и закрыл глаза.
Гуннар и Янсен недоуменно переглянулись.
С кровати доносилось мерное сопение и похрапывание.
Алёша, видимо, от переживаний, усталости и сильнодействующих лекарств, наконец, забылся сном.
Янсен потер рыжую бороду и весело сказал:
— Гуннар, беру свои слова обратно. Даже ТЫ так не смог бы! — и расхохотался.
Гуннар насупился и рукой показал на бровь:
— Зашивай давай, эскулап-живодер, в душ хочу. А то к хорошему привыкаешь быстро, а я уже неделю за этим, — он кивнул в сторону Алёши, — по кустам охочусь. Однако половяки удачно напали, а то еще неделю бы по лесам да озерам шастал. Одно хорошо, комаров у них почти нет.
Гуннар задумался и замолчал. Вдруг его лицо озарила светлая улыбка, которая резко контрастировала с суровым лицом со сломанным носом. Он многозначительно подмигнул Янсену и добавил:
— Зато Алеси у них водятся в большом количестве.
========== 02. Облако ==========
Уже полгода молодой дрыгвич жил со своими новыми друзьями на космической станции, вращающейся на стационарной орбите его родной планеты. Мёльн (облако, нордсьенский, примеч. автора), а таково было название станции, свободно вмещал пятьдесят человек персонала, включая команду Дракко.
Самое любопытное, что Алёша достаточно быстро освоился, хотя в самом начале и думал, что не место ему тут и рвался всем сердцем домой.
Ему иногда вспоминалось, как он впервые поднимался к станции на транспортнике, искусно замаскированном под шнекью. С грустью он посмотрел в иллюминатор на удаляющуюся родную планету и тихо прошептал: «Выходит и правда на облачке оказался, значит, все правильно по жизни делал, да, матуля?»
Хейдар ответил ему на языке дрыгвичей, так странно звучавшем из его уст:
— Ты действительно все делал правильно.
Алёша удивился, но виду не показал, спросил только:
— А сколько ты, бацка, языков знаешь на самом деле?
Хейдар в ответ лишь пожал плечами.
Тогда Алёша, глядя на него очень внимательно, произнес на языке половяков:
— Син ашык тугел ниятен (ты человек с неясными намерениями, половяцкий, примеч. автора).
На что Хейдар вскинул светлую бровь и ответил ему:
— Мин белем шактый анлау (я знаю достаточно, чтобы все понимать, половяцкий, примеч. автора).
Алёша кивнул, повернулся опять к иллюминатору и, глядя на приближающуюся станцию, внушительную, непонятную и такую одинокую среди миллиарда рассыпанных звёзд, тихо спросил:
— А какова будет моя плата за то, чтобы все понимать?
Хейдар не ответил ему, лишь оценивающе посмотрел на поникшего Алёшу, как будто спрашивая: «А сам ты на что готов?» и хлопнул его по плечу.
Алёша вздохнул тяжело и стоял, понурив голову, не глядя на своего спасителя, и видно было, что внутри него идет борьба, что спорит он сам с собой и не может понять, как ему быть дальше.
Хейдар, наконец, нарушил молчание и задал вопрос:
— Ты не можешь принять решение, верно говорю?
Дождался утвердительного кивка собеседника и продолжил:
— Никто тебя ни к чему принуждать не будет, здесь не враги тебе, но и не друзья еще. Вижу, что ты чувствуешь себя обязанным за спасение, но зачем ты здесь и по карману ли тебе цена, ты не знаешь. Давай мы с тобой так договоримся, ты сейчас мне доверишься и поживешь с нами, осмотришься, задашь вопросы, а дальше решишь сам. Сразу говорю, что если захочешь остаться, будет непросто и надо будет подчиняться строгим правилам. Если решишь уйти — препятствия чинить не буду, отпущу, но ты будешь помнить свою жизнь ровно до того момента, как лежал под пригорком, а все знания и умения, что здесь получишь, я заберу.
Алёша примолк, обдумывая предложение. Наконец поднял голову, сжал губы и протянул руку.