— Да, — робко ответил портной.
— И сколько времени это займет?
— Два-три часа.
— О Аллах! Значит, из-за твоей штопки мы будем ждать здесь до вечера? Так не пойдет, мы не можем этого позволить.
— Это продлится недолго, — сказал я, — ведь я помогу ему.
— Как же совместить это с достоинством твоих занятий и с внушительностью твоего облика?
— Очень просто. Я посижу здесь с этим хорошим человеком, который оказался плохим портным. Пока он будет проглаживать другие вещи утюгом и, вероятно, прожжет их, я примусь чинить брюки. Но скажи-ка мне, искусник швейной иглы, ты действительно портной?
Он поскреб у себя за ухом, помялся, помялся и, наконец, выдавил:
— Эфенди, вообще-то нет.
— Так! А чем же ты, собственно, занимаешься?
— Столяр.
— И как ты отважился выдать себя за портного?
— Потому что у меня есть два утюга.
— А от кого ты их получил?
— От своего деда, который, верно, был портным. Это — единственное, что я получил от него в наследство. Теперь вот я купил еще нитку с иглой и при случае поправляю людям одежду, потому что столярной работы не могу сейчас найти. Вот почему я и стал работать здесь, на строительстве дороги.
— Ты, я вижу, мастер на все руки. Значит, ты поправляешь одежду! Пожалуй, ты заодно меняешь ее фасон, как проделал это с моими брюками?
— Нет, эфенди! Это всего лишь недосмотр.
— Итак, у тебя есть два утюга? Ты умеешь гладить?
— Ох, великолепно!
— Ладно, тогда возьмемся за дело. Но ты видишь, что это такое?
Я растянул шов, сработанный им, и показал ему. Он не знал, что я имею в виду, и вопросительно посмотрел на меня.
— Как выглядит этот материал?
— Темно-синий, господин.
— А какого цвета нитки ты подобрал?
— Белые.
— Это же смотрится ужасно. Неужели у тебя нет темных ниток, а может быть, черных?
— Хватает!
— Почему же ты их не взял?
— Белые нитки еще даже прочнее черных, поэтому я подумал, что они лучше будут держать и прореха не разойдется, если тебе снова придется плыть в одежде.
— Ты, как я погляжу, очень предусмотрительный человек. Я позволю себе взять черные нитки. Итак, приступим!
— Помочь тебе, сиди? — спросил Халеф.
— Конечно, ты можешь подержать штаны, пока я делаю стежки.
Лачуга была пуста, так как люди находились сейчас на работе. Вместе с Халефом мы уселись на доску и положили сюда же брюки. Мы получили иголку и нитки; ножницами служили нам наши ножи. Мы начали работу. В годы учебы мне доводилось пришивать себе пуговицы, а то и латать небольшие дыры; я довольно сносно знал разницу между задними стежками и другими видами стежков, поэтому я взялся за это великое дело, уверенный в собственных силах. Тем временем плотник-столяр трудился возле печи, время от времени подбрасывая в нее поленья, словно намеревался зажарить быка. Печные изразцы источали жар, напоминавший мне о прекрасных днях, проведенных в Сахаре. Моя одежда просохла; ее оставалось лишь прогладить.
Искусник сперва взялся за жилет, разложил его на доске и, держа клещами утюг, стал нагревать его на огне. Утюг раскалился докрасна; деревянная ручка сгорела. Юноша переводил взгляд то на утюг, то на меня и наоборот; при этом он весьма красноречиво почесывал затылок.
— Ты что-то хочешь? — спросил я его.
— Один вопрос, господин. Что мне теперь делать?
— Гладить!
— А как?
— Как всегда. Ты же отлично умеешь это делать.
— Гм! Это очень непонятное занятие.
— Почему?
— Если я сейчас примусь гладить, то раскаленным утюгом прожгу жилет. Если подожду, пока утюг остынет, то не прожгу одежду, но ведь и утюг тогда тоже не будет гладить. Ты не можешь дать мне совет? Я слышал, эфенди, что ты много странствовал; может быть, ты видел когда-нибудь, как это делает портной.
— Слушай, у меня самые дурные подозрения насчет твоего дедушки.
— Не надо так, прошу тебя! Мой дедушка — да узрит Аллах его в раю! — был благочестивым мусульманином и бравым подданным падишаха.
— Может быть, но портным он не был.
Теперь искусник поднял и другую руку, чтобы почесать затылок обеими руками. Он являл собой картину комического отчаяния, но, разумеется, так ничего и не ответил.
— Ну, как? Я прав?
— Эфенди, — выдавил он, — откуда ты знаешь об этом?
— Я угадал. Скажи-ка мне лучше, кем он был.
— Ладно, раз ты и впрямь хочешь знать, он был на самом деле дровосеком, а заодно портняжил для других дровосеков. Утюг он, как я думаю, унаследовал от своего дедушки.