Когда Сатапен поворачивается к выходу, даже не взглянув на главного клерка, он говорит громко:
— Я никому ничего не сделал плохого. Почему же они затыкают мне рот?!
— Он что-то сказал?
— Да, сэр. Он сказал, что ему затыкают рот.
— Он сказал, что это нечестно?
Барак № 10. У последней комнаты на веранде сидит за своей швейной машиной Вираппен, молодой человек двадцати лет, одетый в полосатый саронг и хорошо выглаженную рубашку, с повязанным вокруг шеи платком. Машина шумит: эр… эр… эр… эррам. Да, каждый свой круг она заканчивает с «эр-рам». Как будто слышится имя «Самутхирам».
«Что за девушка, — думает он. — Здорово она меня задела. Половину своего времени она проводит на веранде, делая спортивные упражнения. Но почему?» 160
Он оглядывается и видит Самутхирам, прислонившуюся к двери на веранду, спиной к нему.
«Она — полненькая, — думает он. — Делает вид, что не замечает меня и не слышит шума моей машины».
Мысли Самутхирам также крутятся вокруг машины. «Тоже мне, портной! Типичный бездельник. Тьфу!»
В этот момент выходит мать Вираппена с кувшином воды и выплескивает содержимое на улицу, вызвав целый каскад брызг. Она замечает стоящую там Самутхирам и смачно сплевывает. Как от удара невидимой руки, Самутхирам резко поворачивается и уходит в комнату.
Сатапен и его жена Палание вполголоса беседуют в своей комнате:
— Дораи неплохой человек. А тот клерк все перевернул. Что ты думаешь об этом? Если еще возникнут неприятности из-за дочери Саннаси, сказал дораи, то он прогонит нас с плантации.
— Мой сын не грубиян. Это та девка виновата. Я только что видела ее, слоняющуюся без дела около веранды. Знаю я этих девиц!
— Мы должны подумать о своих делах.
— Ты хочешь сказать, что мой сын ходил в их дом?
Вираппен замедляет ход машины и слушает.
— Ты говоришь, что твой сын ни при чем. Но жалоба, дошедшая до дораи, испортила все дело.
— Виновата во всем эта девка. Она приходит и строит глазки нашему парню.
— Я уже говорил этому никчемному дурню, чтобы он не делал эту никому не нужную работу.
— А какую другую работу ты нашел для него? Тебе нечем похвалиться.
— Женщина, это не тот случай, когда нужно хвалиться. Теперь сам дораи знает, что твой сын валяет дурака в бараках.
— Я знаю одно. Он не хуже других молодых парней на плантации.
— Пожалуйста, перестань кричать, а то ты всех поднимешь на ноги в бараках.
Вираппен тихо закрывает швейную машину и идет в храм, где собираются другие парни, чтобы поболтать вечерком. Здесь он встречает другого портного, Сивалингама. Он рассказывает тому о беседе с профсоюзным деятелем. На каждую тысячу рабочих, говорил тот, приходится сто пятьдесят не зарегистрированных на плантации. В ближайшие несколько лет положение еще ухудшится.
— Тогда что же нам делать? Все мы станем портными, или будем таскать песок для каменщиков, или ничего другого не останется, как работать по воскресеньям за полцены.
— Нам надо отправиться на поиски работы.
— Да, мой друг. Все так и ждут тебя с распростертыми объятиями!
Поздний вечер. Железнодорожная станция. У окна кассы люди ждут билетов. Кангани Паланианди, который находился в то утро в конторе плантации, видит Вираппена:
— Куда направляешься, Вираппен?
Молчание.
— Я знаю, ты покидаешь дом, — говорит кангани Паланианди. — И я знаю причину. Ты хороший парень, и родители у тебя достойные. Это не очень мудрое решение. Вне нашей плантации ты пропадешь. Полиция может схватить тебя как бродягу и посадить в тюрьму, а то и вышлет тебя из страны. А твой отец знает, что ты собрался уезжать?
— Нет, — говорит Вираппен еле слышно.
— Самое лучшее для тебя сейчас — идти домой. Там для тебя самое безопасное место. Не принимай всерьез того, что говорилось о той девушке. Никто не святой. Не опускай глаза. Послушайся совета старого человека и иди домой.
Обстоятельства сложились не в пользу Вираппена. Он проклинал свою судьбу: «На плантации мне нет места и в окружающем мире некуда податься. Что за жизнь!»
Как побитое животное, он идет в темноте обратно к дому отца.
ВСЕГДА НА ВЕРНОМ ПУТИ
Мистер Тхандапани твердо верил в то, что общество должно содержать его, так как без него оно зайдет в тупик. Поэтому он взял на себя задачу организации места отдыха для паломников в Катара-гаме. Он наметил несколько преуспевающих старших
кангани в провинциях Ува и Центральной в качестве своих поручителей. Их дома служили ему гостиницами, а доля их заработка шла в его строительный фонд.
Он и одевался в соответствии со своей профессией. Даже прическа отвечала его бродячей натуре. Табачного цвета домотканая джиба (длинная рубаха) тоже была под цвет пыли и грязи дорог. А тяжелые сандалии только и могли выдерживать его утомительные путешествия. Все это завершал накинутый на плечи зеленый платок. Маленький жестяной чемоданчик и зонт дополняли его облик.
Никто ничего не знал ни о его прошлом, ни откуда он пришел. Это была сплошная загадка. У него было особое чутье на то, когда массы паломников хлынут в Катарагаму и на Адамов пик, а также на многолюдные праздники, когда тратилась куча денег.
Однажды во время обеда он появился в резиденции своего любимого старшего кангани. После обычных приветствий старший кангани поинтересовался, не направляется ли он в Катарагаму и как продвигаются его дела с постройкой гостиницы. Мистер Тхандапани ответил, что ему потребуется еще два года для завершения строительства, и предложил пригласить самого агента правительства Индии на церемонию открытия.
— В этом году у меня собрано много песен о Катарагаме. Доход от их продажи пойдет в фонд строительства, — сказал он.
Слуга объявил, что обед готов. Направляясь к столу, Тхандапани заметил, что немного свежего масла не повредило бы. Прислуживавший бой заверил Тхандапани, что все, что ему необходимо — масло, овощи, молоко, горох, суп с перцем и баранина, — уже приготовлено. С явным удовольствием Тхандапани занялся едой. После обеда он вышел на веранду и с наслаждением закурил сигару.
Старший кангани спросил его, не торопится ли он.
— Я немного тороплюсь, но мне не хотелось бы торопить вас, сэр.
— Тогда мы встретимся вечером и послушаем ваши песни.
Хозяин тоже собрался уходить, и мистер Тхандапани сказал ему в виде комплимента:
— Эти белые господа должны платить вам чистым золотом, сэр. Без таких людей, как вы, разве могли бы они управлять этими обширными плантациями? Когда я смотрю на эти бесконечные зеленые кусты чая, я часто думаю, что сам бог Рама послал вас сюда, чтобы создать этот прекрасный сад, в котором растет золото. Как это чудесно!
Старший кангани был польщен. Он приказал слугам, чтобы они проявили должное внимание к мистеру Тхандапани.
К шести часам вечера он был готов — тщательно причесанный, после ванны, в свежевыстиранном белье. Старший кангани и его гости собрались в приемной зале конторы, чтобы послушать песни мистера Тхандапани. Чрезвычайно торжественно он вынул из потрепанного чемоданчика рукопись, устроился поуютней на софе и запел гортанным голосом. Через некоторое время подали кофе. Медленно, маленькими глотками выпил он кофе и опять начал петь.
Концерт продолжался до самого ужина. После хорошего ужина и ничем не нарушенного сна встал он на следующее утро. На завтрак он поглотил две порции вкусно приготовленной еды, выпил целую чашку кофе с молоком и, получив в подарок 15 рупий, отправился на расположенную в трех милях соседнюю плантацию с таким расчетом, чтобы поспеть там к обеду. Так и текла его жизнь, подобно полноводной реке, до тех пор пока на плантации не появились профсоюзные организации.