— Не забывай, — напутствовала мать тетушку Тину, когда мы садились в повозку, отправляясь в обратный путь, — делать стежок снизу вверх и при этом следить, чтобы нитка была справа от иглы. Чтобы вышивка получилась ровной, стежки должны быть свободными. Изменяй их длину, тогда получится эффект света и тени.
НАШИ РУЖЬЯ И СОБАКИ
Мой старший брат — заядлый спортсмен. Еще маленьким он проявлял большой интерес к охоте: сначала забавлялся бамбуковым духовым ружьем (правда, вскоре его забросил, ведь от него больше шума, чем дела), затем рогаткой, от которой в нашем саду погибло много птиц.
Когда брату исполнилось шестнадцать лет, отец подарил ему свое ружье — «мозель», которым пользовался раз в году в полночь, салютуя в честь Нового года. Оно заряжалось одним патроном, содержавшим порох, дробь и пыж. Пистон, от которого воспламенялся заряд, вставлялся с наружной части гильзы. Это по нему ударял боек при нажиме на спусковой крючок. Старый дробовик легко определить по выстрелу, глухому и раскатистому, из-за чего мы и называли его «пиф-паф». Несмотря на явную слабость заряда, обычно заяц, один-два голубя или бекаса становились добычей старшего брата (айи, как звал я его по-сингальски) в результате каждой экспедиции в близлежащие сады и огороды, а то и в джунгли.
Однажды прозвучал какой-то странный выстрел — грохочущие раскаты слились в единый гул, и через несколько минут, шатаясь, вернулся домой брат с остатками отцовского ружья в руке. Правая щека: у него была сильно обожжена. Раненный, но не упавший духом, он воспринял случившееся как своеобразный боевой подвиг, от которого на всю жизнь остался на его лице след в виде синеватого пятна возле глаза, и, как только оправился, купил себе более надежное ружье.
Кроме ружья были у нас еще и собаки, сопровождавшие нас с братом во время наших охотничьих вылазок.
Я не встречал ни у одной собаки таких умных глаз, как у нашего Бигла. Какая еще собака могла так выразительно, радостно и ликующе высунуть язык, как это делал Бигл, когда брал след и гнался за добычей. Но мои домочадцы все-таки больше любили Мики и Мелодию, которым слуги дали одно общее имя — Мэлоди. Брат пытался брать их с собой на охоту, натаскивать на дичь, но из этого ничего не получилось, уход же за ними практически целиком лег на мои плечи. Мне приходилось утеплять ложе щенят листьями арековой пальмы и прикармливать их. Если у Мики случались запоры, я делал собаке клизму, а Мелодию протирал кокосовым маслом, когда к ней присасывались клещи. Я был у собак самым любимым вожатым, ветеринаром и нянькой.
Хотя мы не учили собак плавать, они с удовольствием присоединялись к нам, когда мы отправлялись на реку. Обычно взрослые во время купания обливаются водой, поливая ее на голову, даже если находятся по пояс в воде. Мы, дети, больше плескались и вскоре научились плавать, постепенно заходя в реку все на большую глубину. Вероятно, вы знаете, что первый стиль, которым овладевает начинающий пловец, — это так называемый собачий. Лишь таким образом можно быстро научиться держаться на воде и победить страх утонуть. Плавание по-собачьи — это абсолютная имитация инстинктивных действий собачьих лап в воде. Если хотите убедиться в этом, подержите щенка на поверхности воды, и вы увидите, что он делает то же самое.
Когда я присоединялся к брату во время его охотничьих выходов, то оказывался всегда в роли носильщика, хотя, скажу по правде, нести ружье мне доверяли довольно редко. Мой брат был немного задирой и задавакой, но именно от него я научился ориентироваться в джунглях, незаметно подкрадываться к добыче и свистеть подобно дикому голубю — витютеню. Последнее просто необходимо, чтобы он подлетел на нужное расстояние. Брат научил меня не стрелять в бекаса до тех пор, пока тот не взлетит. Именно благодаря ему я освоил охотничью терминологию и овладел необходимыми навыками обращения с оружием: мог сам зарядить ружье, разобрать его и почистить ствол.
Вероятно, самое полезное, что я извлек из уроков, которые преподал мне старший брат, заключалось в том, что никогда нельзя направлять ружье на человека, даже в шутку. С тех пор прошло много лет, но заставить меня сделать это не может ничто и никто, даже если предложат огромное вознаграждение.
ЗАПОВЕДНЫЕ МЕСТА
Если старшему брату я обязан первыми уроками в охотничьем деле, то сестре — умением наблюдать за жизнью птиц. Хотя она была лишь ненамного старше меня, тем не менее я звал ее акка — «старшая сестра». С ней мы много играли вместе на улице. Это она, моя сестра, принесла продырявленный горшок для домашних воробьев: в противном случае они свили бы себе гнездо на карнизе дома и наверняка потеряли бы птенцов. Такая трогательная забота о птенцах научила меня доброму отношению к птицам. Я стал внимательно следить за их повадками. Делать это было нетрудно, ведь наш сад представлял собой удобный для наблюдения своеобразный птичий питомник.
В наших местах были и местные, и перелетные птицы. Они предпочитали держаться открытых мест в бескрайних просторах сельской местности. Довольно часто я любовался стайкой длиннохвостых попугаев. Неизвестно откуда тут появившись и устроившись на верхушках деревьев, они громко кричали. Затем попугаи также незаметно куда-то исчезали. Другие птицы были сезонными гостями, подобно пятнистой самочке индийской кукушки койл и ее менее красочному супругу, которого легко принять за ворону. В брачный период дуэт, исполняемый кукушками в лихорадочном темпе, отражающем волнение певуний, и во все возрастающей тональности, может продолжаться до бесконечности.
Нам больше всего нравились постоянные обитатели нашего сада: стайки шумливых, словно дети, иволог, бородатки, которые чудесно пели, хотя не имели красивого оперения, и соловьи, уверенно чувствовавшие себя в густых зарослях каприфоли и резвостью своей напоминавшие студентов-первокурсников.
Над этим птичьим царством в небе парили ястребы. Опасность для мелких птиц представляли также и вороны. Последние любили рыться в ящиках с мусором, стоявших на базарной площади, и не прочь были «прикрепиться» к нашим домам, которые манили их, обещая два удовольствия — возбуждение от погони за добычей и богатый гастрономический стол. Наши усилия спасти гнезда и птенцов от этих мародеров не всегда оказывались успешными. Мы очень за них опасались, ибо любили их и знали, что наши маленькие друзья даже после того, как, собравшись в перелетные стаи, покинут нас, все равно снова вернутся, чтобы устроиться в саду, как это было раньше, и пользоваться нашим гостеприимством.
Если выйти из нашего сада и пройти в сторону от реки, вскоре попадешь в джунгли. Однако это не те джунгли с непроходимыми зарослями и свирепыми животными, о которых вы думаете. Здесь вы окажетесь в мире покоя, изолированного от деревни каменистыми холмами и поясом редкого леса.
В деревне же, на земле предков, дикорастущий кустарник кекилла обрамлял наш участок, на ухоженной почве которого в изобилии росли плодовые деревья. На террасированном склоне холма образовал буйные заросли анакард — тот самый, чьи семена известны как орехи кешью. Его пурпурового цвета плоды свисали подобно игрушкам с рождественской елки. Нас привлекали вовсе не орехи, а грушевидной формы плодоножки, весьма приятные на вкус. И, если плоды анакарда еще не созрели, мы удовлетворялись плодами бовитии и еще одного растения, которое в наших краях называют дхани. Они ярко окрашивали своим соком наши губы, так что каждый при одном взгляде на нас сразу мог догадаться, чем мы занимались.
Так как я сопровождал сестру повсюду, мне и туг приходилось делать вид, будто я спасаю ее от уколов шипов и колючек, а также от крапивы. Мы оба принюхивались к растениям, а когда находили в трясине пахучую кувшинку, тут же срывали цветок и били себя, чтобы отпугнуть его резким запахом стаи мух, обычно тучей облеплявших нас.