Потерпевший аварию плот вновь был пущен в дело и предоставлен в распоряжение той же незадачливой команды. Укомплектовали его грузом с других плотов, в результате чего средняя плавучесть нашей флотилии несколько увеличилась.
Плавание такой большой флотилией всегда сопровождается маленькими неприятностями: то кто-нибудь на мель сядет, а то на коряге застрянет, задерживая общее продвижение. Несмотря на эти досадные, но неизбежные задержки, мы все же постепенно продвигались вперед и 28 сентября добрались до Оротука, куда к этому времени Кривошапкин со своим товарищем привел заарендованных здесь лошадей.
Оротук заметно вырос. Он постепенно становился культурным центром. Сейчас это был уже довольно большой, хотя и сильно разбросанный, поселок, состоящий из нескольких десятков домиков, со школой, факторией, сельсоветом.
Здесь уже действовала школа-интернат на тридцать якутский ребятишек, которых бесплатно учат, кормят и одевают. Приятно сознавать, что «и нашего здесь капля меду есть»: в 1932 году наши партии собрали некоторую толику денег для строительства оротукской школы. Веселые, довольные мордашки шустрых, чисто одетых ребят с красными пионерскими галстуками на шеях убедительно говорили о том, что юное поколение отнюдь не считает, что «корень учения горек». Правда, еще не все семьи осознали, что учение не зло, а, благо, и многие с большой неохотой отдают своих детей в школу. Впрочем, жизнь сама с непостижимой быстротой ломает старые привычки.
Здесь нам пришлось задержаться на два дня для оформления оплаты за аренду лошадей, нанятых у многочисленных Винокуровых, Протопоповых, Венцелей и других обитателей поселка. Здесь же мы взяли в качестве пассажира геолога Б. Л. Флерова, который работал на Тенке, задержался с расчетами, пропустил все ранее проехавшие полевые партии — мы едем последними в этом году — и очень обрадовался представившейся возможности сплыть с нами через пороги. Мы вместе приехали на Колыму в 1931 году, но давно уже не виделись. Он работал в Южном горнопромышленном управлении, на Оротукане, я — в Северном, на Хатыннахе. Флеров, так же как и мы, был очень доволен результатами работ этого года: в бассейне Тенке он выявил хорошее месторождение рудного олова. Нам было что вспомнить и о чем поговорить.
Зима неуклонно приближалась. Приходилось торопиться, чтобы еще до шуги проплыть Колымские пороги. И вот 29-го, несмотря на пургу и морозный, по-настоящему зимний день, мы покинули Оротук и поплыли дальше. Резкий, пронизывающий ветер прохватывал до костей, вихри снега слепили глаза, и плоты еле-еле тащились по темно-зеленой, цвета морской воды, волнующейся поверхности Колымы.
Сегодня мы проплыли «малый порог», расположенный несколько ниже устья Тенке. Это было первое боевое крещение для большинства из нас. Он слегка тряхнул нас на моих могучих валах, кое-кого подмочил и у многих вызвал грустные размышления по поводу предстоящего сплава черев большие пороги, тем более что «бывалый люд» с упоением рассказывает о них жуткие небылицы.
После отвратительной ветреной погоды со снегом и прочими атрибутами приближающейся зимы особенно приятна была неожиданно теплая, ясная и тихая погода, которая наступила на следующий день. Плавание превратилось в сплошное удовольствие. Плоты, как пароходы, дымя трубами железных печек, быстро скользили по тихой поверхности реки, и все мы, греясь на солнышке и около горячих печек, наслаждались хорошей погодой, любуясь окружающими видами. Промелькнуло устье Детрина, и мимо нас стали медленно проплывать маленькие разбросанные строения Сангаталона — «поселка-леса», который растянулся на целых 30 километров.
Километры сменялись километрами, и вот впереди показался могучий красавец хребет Аначик с острыми гордыми шпилями своих лучезарных вершин. Здесь я, как говорит Иван Иванович, немного «подзашел», отдав распоряжение остановиться на ночлег в месте, недалеко от которого, по моим, как оказалось, ошибочным расчетам, должна была находиться юрта нашего знакомого Винокурова (в прошлом году, проплывая мимо, мы у него купили бычка).
Пока устанавливали палатки, я и Успенский отправились к старому знакомому. Долго искали мы его хату на слишком широкой сангаталонской улице, но так и не могли найти. Проклятая хата как сквозь землю провалилась. Наконец мы наткнулись на какую-то тропку, по которой шли добрых 5 километров, пока наконец не добрели до жилья.
Наше появление в сумерках вызвало настоящую панику: собаки лаяли, быки и коровы, задрав хвосты, испуганно умчались куда-то в сторону, обитатели хатона то выбегали из него, то вновь прятались внутрь. Когда мы зашли в помещение, нас встретила перепуганная якутка, которая в ответ на наше приветствие молча протянула трясущуюся руку. В углу пронзительно завывали ребятишки. А снаружи в это время к дому с берданкой в руках подкрадывался сам хозяин, который был несказанно обрадован, когда я его назвал по имени и отчеству.