Видя, что плетью обуха не перешибешь и в одиночку ничего не сделаешь, Розенфельд в 1916 году выехал из Ямска во Владивосток, чтобы договориться со своим шефом Шустовым об организации поисково-разведочной экспедиции. В мечтах он строил широкие планы промышленного освоения Колымы. Однако его ждало горькое разочарование. Во Владивостоке он узнал, что Шустов обанкротился и помочь ему ничем не может.
В конце 1916 года Розенфельд едет в Петроград, рассчитывая там получить субсидию для организации экспедиции. Однако в Геологическом комитете его заявление о колымском золоте было встречено с насмешливым недоверием: на Колыме золота быть не может — таково общее мнение. Не получив поддержки в Геологическом комитете, Розенфельд обратился в министерство путей сообщения (поскольку он занимался изысканием пути с Охотского побережья в район Колымы) и добился согласия на организацию комплексной экспедиции.
Однако начавшаяся Февральская революция и последующий бурный разворот политических событий помешали осуществлению этой экспедиции. Розенфельд вернулся во Владивосток.
Здесь и появилась его записка «Поиски и эксплуатация горных богатств Охотско-Колымского края», обращенная к местным промышленникам.
Основной базой для развития горного дела на Колыме Розенфельд считал золоторудные жилы, которые он назвал Гореловскими. Точного местонахождения их он не указывает, отмечая только, что они находятся неподалеку от судоходной Колымы. Весьма красочно описывая жилы с их «молниевидными зигзагами», он в то жё время скромно отмечает, что «количественные содержания золота пока недостаточно исследованы».
Столь же скромно он говорит о россыпной золотоносности, подчеркивая, что «содержание из-за отсутствия весов не определено». В своей записке Розенфельд основной упор делает на общие геологические соображения, несколько наивные, но в то же время изложенные со своеобразной красочностью.
«Грандиозные геологические перевороты произвели необычайные разнообразия строения и пород, — писал Розенфельд, — то и дело чередуются пояса первозданных кристаллических пород с эруптивными прорывами и осадочными, сильно исковерканными пластами. Рельефы чрезвычайно резкие, складчатость выдающаяся. Необыкновенное изобилие кварцев, различных блесков, колчеданов и охр. Сланцы преимущественно глинистые, кровельные и хлоритовые… хотя золото с удовлетворительным промышленным содержанием пока не найдено, но все данные говорят, что в недрах этой системы схоронено весьма внушительное количество этого драгоценного металла».
В заключение говорилось: «…в докладе нет красноречиво убедительных цифр и конкретных указаний на выгоды помещения капитала в предполагаемое предприятие, но ведь фактическим цифровым материалом я и сам не располагаю… могу сказать лишь одно: средству, отпускаемые на экспедицию, окупили бы себя на севере сторицею».
Здесь чувствуется мысль энтузиаста, искренне убежденного в своей правоте.
Записка Розенфельда не произвела желаемого действия на владивостокских дельцов. В тревожное время гражданской войны было не до Колымы.
В 1920 году Временное правительство Дальневосточной республики по ходатайству Розенфельда приняло решение об организации экспедиции по исследованию природных богатств Колымы. Однако из-за тяжелых экономических условий, в которых находилась молодая республика, экспедицию осуществить не удалось.
В 1921 году Розенфельд уезжает за границу. Однако его попытка привлечь для исследования Колымы иностранный капитал успехом не увенчалась. В 1923 году он возвращается в Россию и устраивается работать в Забайкалье, где принимает активное участие в поисках и разведке вольфрамовых руд.
Обосновавшись на новой работе, захваченный поисками вольфрамовых месторождений, Розенфельд больше уже не пытается возвращаться на Колыму. Однако времена меняются, и брошенные им семена неожиданно дают всходы. В 1933 году руководство Дальстроя — организации, призванной осваивать далекую Колыму, и в первую очередь искать и добывать на ней золото, — устанавливает местонахождение Розенфельда. Ему предлагают приехать на Колыму и показать, где находятся Гореловские жилы.