— Ты к себе слишком строга.
Я повернулась и увидела стоявшую в потемках женщину-призрака. Как правило, призраки почти черно-белые, с сильно приглушенными цветами, но эта женщина показалась мне особенно яркой. Невероятно красивая, она…
Я присмотрелась повнимательнее и ошарашенно моргнула. Прошло несколько минут, прежде чем ко мне вернулся дар речи, а когда он вернулся, я смогла выдавить одно-единственное слово:
— Мама?
Я боялась сказать хоть что-то вслух. А вдруг она исчезнет? Вдруг я как-то одним только голосом все испорчу?
Однако мама лишь улыбнулась в ответ:
— Удивительно, что ты меня помнишь. Мы виделись всего раз, причем ты была вся в первородной смазке.
Теперь ясно, откуда растут ноги у моего чувства юмора.
Я бросилась к маме и обняла изо всех сил.
— Мам, как ты здесь очутилась?
— Ты меня призвала.
— То есть как это? — Я отклонилась и всмотрелась в ее лицо. Какая же она красивая! — Я призвала? Но как? Я даже не знала, что так может быть!
— Во время сражения ты воззвала к моей силе, а значит, призвала и меня. Кстати, я рада, что ты воспользовалась подсказками.
— Но откуда ты узнала, что они мне понадобятся?
— Я ведь была провидицей, в конце концов. При жизни, конечно.
— Провидицей? То есть пророком?
— Да. Когда меня убил тот демон, меня прямо-таки атаковали видения. Потому я и передала сообщение через твою сестру.
— Как она, кстати?
Мама мягко рассмеялась:
— Такая же красавица, как ты.
Я прикрыла ладонью рот, но свободной рукой все еще держалась за маму, боясь отпустить.
— Ты останешься?
— Не могу. Я уже перешла на другую сторону, поэтому, даже когда ты меня призываешь, могу остаться лишь ненадолго. Но мне хотелось поговорить с тобой. Тебя что-то беспокоит. Знай: когда тебя что-то беспокоит, когда само нутро тебе что-то подсказывает, речь почти всегда идет о чем-то важном. Поэтому прислушивайся к себе.
— Откуда ты… забудь. Прислушиваться к себе. Усекла.
Мама начала исчезать.
— Подожди! — отчаявшись, крикнула я и попыталась схватить ее за руку, но было поздно. Мои пальцы прошли насквозь.
— Я вернусь, — услышала я мамин голос, который растворялся в воздухе так же быстро, как она сама. — Когда она подрастет.
— Она? — Но моя мама, женщина, о которой у меня остались лишь намеки на воспоминания, уже ушла. — Погоди же! Я должна знать! Что за фигня была со львом?!
Не получив ответа, я снова посмотрела на россыпь городских огней. Никакими словами не описать, как я люблю этот мир. Мне посчастливилось выторговать себе еще немного времени здесь, но вряд ли трех тысяч лет будет достаточно.
Так что же меня беспокоит? Ну, кроме очевидного.
И тут я получила ответ. Все это время он буквально торчал под носом.
Я побежала вниз. Дядя Боб маячил в кухне и донимал Рейеса вопросами из оперы «сколько еще ждать». Как ребенок, ей-богу. Хотя понять его можно. Буррито в исполнении Рейеса вкусны настолько, что вызывают зависимость.
— Я нашла решение.
— Отлично, — отозвался Рейес, обернул внутренности буррито тортильей и вручил шедевр ангелу-предателю. — А то я уже запереживал.
— Я знаю, как нам уберечь Пип и при этом видеть, как она растет. А еще я встретилась с мамой.
Тут мне внимание было обеспечено.
— Как?
— Я случайно ее призвала.
— Нет, как нам уберечь Пип?
— Нужно создать безопасную зону, как та, что вокруг Ватикана, которая защищает город от тебя.
— Тебе нельзя в Ватикан? — удивился Диби.
— И Мгла, кстати, была похожа на Ватикан. Мы не могли там дематериализоваться.
— Ладно, — протянул Рейес, все еще не понимая, к чему я веду.
— Нам нужно создать такую зону вокруг Пип. То есть вокруг города. Любого города, где захотят жить Лоэры. Мы сможем видеть, как она растет, и не бояться, что демон или любая другая сверхъестественная хреновина до нее доберется.
— И как же мы сможем видеть ее каждый день?
— Источником безопасной зоны будет наша энергия. Точнее этим источником будем мы. Мы сможем каждую секунду ее защищать. Просто не совсем так, как представляли изначально. Помнишь, что говорил Панду? Твоя тьма — пустота, которую нужно заполнить моим светом. Думаю, у нас получится. Плюс мы останемся вместе, а когда понадобимся Пип, будем тут как тут.
Рейес наградил меня офонаревшим взглядом:
— Гениально!
Я кивнула, офонаревшая от самой себя:
— А я о чем?
Как только решение нашлось, мы уже не могли думать ни о чем другом.
Пока мы ели, составляли план и разговаривали с Лоэрами о том, где бы им хотелось жить, по телику передали, что Альбукерке больше не представляет опасности заражения.