Шеварди уехал, а Бомон принялся раздавать указания. Вскоре небольшая колонна двинулась на юго-восток.
Качаясь в седле, Бомон опять погрузился в воспоминания о прошедшем бое. Вновь и вновь проигрывая в памяти эпизоды сражения.
Он стрелял из картечницы. Потом, когда саксонцы прорвались, вступил в рукопашную схватку, уверенно орудуя сперва штыком, потом сразу двумя саблями.
«Димахер», – шепнула память.
Потом его оглушило близким разрывом снаряда, а когда он очнулся, вновь встал за примитивный пулемет, без механизации и газового или электропривода, но напоминающий привычный многоствольный М134/3000. Потом опять рукопашная схватка. И так до темноты. На полном приделе сил.
При этом, нанося и отбивая удары, стреляя и уклоняясь от выстрелов, он как то отстраненно, начал осознавать себя и сержант-майором Жоржем Бомоном, и Александром Корсаком, майором специальных частей миротворческих сил ООН в отставке. Сразу и тем, и другим, но не ощущая себя вполне ни одной из этих личностей. Будто напрочь отрезало часть памяти.
– Контузия. Опять контузия! – подумал Бомон. – Зато все руки на месте. Но будем думать об этом потом.
Привычкой, намертво вбитой многолетней службой, все рефлексии, переживания, воспоминания, всякие отвлеченные размышления были решительно отброшены в сторону. На потом, на спокойное время, пригодное для философии и самокопания.
А потом Бомон заснул. Так и заснул прямо в седле. Ему снилось, что он гладиатор-рудиарий Прокл, жестокий, буйный, неустрашимый в бою и ненасытный в удовольствиях. Буйство эмоций и ощущений Прокла, просто порой оглушали Жоржа, который следил за гладиатором изнутри. Тем более, что теперь, после сна в котором он видел извержение вулкана, Жорж чувствовал во сне не только боль, но и вкус вина, удовольствие от пищи, нежную кожу женщины под ладонью, горячую влагу ее лона. Прокл был двоеруким бойцом-димахером, и очень ценился за свое искусство. Поэтому мог себе очень и очень многое. И все, что ощущал гладиатор, полностью ощущал и Жорж.
Удивительно, но в коротком сне Жорж успевал пережить всю жизнь того, в кого вселялся его разум. Вот пришло и Проклу время умирать. Тяжело и мучительно. Его смертельно ранил закованный в броню с ног до головы гладиатор-крупеларий, распоров живот. Но путаясь ногами в собственных кишках Прокл успел перед смертью вогнать свой меч в прорезь шлема противника.
Когда над димахером склонился служитель арены, он услышал как едва слышно, шепотом, умирающий декламирует какие-то стихи на неизвестном языке.
Прокл был греком, и служитель решил, что это греческий язык. А единственным греческим поэтом, о котором он слышал, был Гомер. Поэтому он всем рассказал об отважном рудиарии, декламировавшем на смертном одре стихи великого Гомера.
Прокл умирал, но ни чуточки не жалел о свой судьбе и выбранном пути, полном смертельного риска. Потому что риск и есть жизнь.
Благодарю всех, кто дочитал книгу до этих строк! Всем огромное спасибо за ваше внимание!
Вторая книга цинка "Цугцванг Бисмарка" https://author.today/work/86551