Алена. Не надо, Люба, все равно не поймет она…
Люба (Алене). Замри! (Зое.) И не говори, что это никого не касается. Меня, к примеру. Уж кто-кто, а лично я так влипла в эту твою любовь, еще как выберусь — неизвестно.
Зоя (не понимая их всех). А никакой любви нет.
Тетя Зина. Своим умом дошла, слава Богу!
Алена (поражена). Вообще или — конкретно?!
Люба (закипая яростью, как всегда). Ах, нету?! А письма эти, которые ты писала и не посылала? Или ты уж про них и думать забыла, корова языком слизала? Или, может, ты боишься, что мы Паше твоему настучим?
Зоя. А он знает.
Люба. Только не от нас, можешь спать спокойно.
Зоя. Я ему сказала, в первый же день.
Алена (не поверила). Сама? Зачем?!
Тетя Зина. Против ветра плюешь, Зоинька, себе дороже!
Люба. Ах, это чтоб он от тебя все услышал, не от других?.. Так ведь он о вас с Игорем от него же первого и узнал и даже не покорежился!
Зоя. А что тут такого?… И если правду казать, то Игорь… Не в Игоре дело. Не знаю, девочки, даже как сказать…
Алена. А ты правду хоть самой себе скажи!
Люба (Алене). Опять ты со своей правдой? Да пусть хоть соврет! Она ж теперь у нас артистка, звезда экрана!
Зоя. Не старайся, все равно не обижусь. Тем более, именно с этих писем все и началось… (Усмехнулась.) За одно это я Игорю спасибо должна сказать.
Тетя Зина (ничего, впрочем, как и Люба с Аленой, не понимая). Нет, от вас можно окончательно озвереть… Ему-то за что спасибо?!
Зоя. Не поверите. Когда я про них рассказала Паше — мы с ним на другой день кофе зашли выпить в «Алые паруса», у него еще после Любкиных ногтей щека была пластырем заклеена, искал где потемнее сесть, чтоб не видно было, — короче, когда я ему эти письма ненаписанные наизусть прочитала, он даже вскочил, чуть столик не опрокинул, потащил меня за руку в гостиницу…
Люба (перебила ее; со злой горечью). Не отходя от кассы! Шустрый!..
Зоя (не услышала ее). … к режиссеру и к этому, как его, к сценаристу, и заставил опять все с самого начала рассказать. Одним словом, они сценарий от «а» до «я» переписали и все это в него вставили. (С неожиданной, усталой печалью.) Теперь я эти письма буду с экрана рассказывать…
Тетя Зина (с жалостью). Кино, короче говоря…
Зоя. Таких, как я, у него что до, что после — только пальцем помани. Как мошки на свет. Нет проблем. Если хочешь, Любка, совсем честно, меня бы поманил — не знаю… Честно, не знаю. Не поманил. Не до меня. Я для него только на съемке и существую, от меня и видит-то в глазок камеры — как стою, как свет падает… И он для меня тоже — оператор, начальство, я его боюсь, других чувств никаких… Вот разве что советует — учиться надо ехать, в Москву, в институт. А что? Может, и вправду рискнуть?.. Помочь обещает, у него связи.
Алена (вздохнула). У них там все — связи, институты, города, театры, интересные люди… Приезжают, уезжают, им вся жизнь здесь у нас — один курортный сезон, потом — с глаз долой, из сердца вон. А у нас — одно ожидание…
Зоя (с далекой уже печалью, будто прощаясь со всем, что было раньше). А Игорь… Оказалось, девочки, есть вещи поглавнее, чем ждать, что объявится на набережной принц на белом коне… Пусть и не на коне, а хоть в белых штанах, вон как у тети Зины. Да и, честно, не было никакого Игоря. То есть, был, конечно, и есть где-то в Москве, К-9, до востребования, но на самом деле я эту сказочку сама себе придумала…
Люба (неожиданно сильно и с болью). Сказочку?… А я очень хорошо помню, какая молодая была, мне не всегда тридцать пять было… Молодая, шалая, красивая, тетя Зина не даст соврать — первая красавица в городе, уж у кого, у кого, а у меня никаких сомнений, что не сегодня, так завтра непременно умыкнет меня прямо с набережной блондин с голубыми глазами… Нет, это для меня не сказочка была! Далекая звезда недоступная — да, но ты видела, чтоб небо без звезд?! Я и сейчас не согласна, хотя, как Зинка говорит, поезд давно ушел. Ты эти письма свои, хоть и не написанные никогда, чужим совершенно людям отдала, в кино, на всеобщее обозрение, а я, если хочешь знать, за тебя их два раза на неделе по ночам, как ребеночка рожала, потом до утра не могла уснуть на нервной почве! На глазах вес теряла, но ты и этого не заметила, уж не говоря, что, когда мне за твоего же Пашу пятнадцать суток вмазали, ты ни разу даже не поинтересовалась, жива я или от угрызений совести сыграла в ящик! Я, кажется, Игоря этого твоего, чтоб он скис, сама до полной посинюхи полюбила!