Наконец собравшаяся вместе.
Ева замерла на пороге комнаты.
— Кейт, ты просто не понимаешь, что ты делаешь со мной.
— Но ты должна знать, — ласково проговорила Кейт. — Знание — сила. Ты же сама мне говорила.
— Ну и что, если они и настоящие родители мои? Они же не воспитывали меня. Они же не заботились обо мне. Почему я должна о них беспокоиться? И ради этого ехать бог знает куда через всю страну? А что, если они меня снова выбросят? Или упадут на колени и будут просить прощения? Что то, что это — мне от этого ни холодно, ни горячо!
— Медицинская история семьи, — проговорила Кейт.
— Что?
— Алексис умерла из-за болезни, Ева. Болезнь наследственная. Ты ее сестра!
Что за бессмыслица?
Никакая я ей не сестра.
У меня не…
Ее…
Глаза.
Опять.
Следят за ней.
Словно что-то хотят сказать.
С экрана монитора.
Из смерти.
Стоит нажать мышь, и они исчезнут с экрана. Но они уже никогда не исчезнут из ее сознания. Они знают.
Они живут.
Во мне.
Все не имело смысла. Ну и пусть. Есть что-то важнее смысла.
Ева так и стояла, навалюсь всем телом на ручку двери. Совсем обессилев.
Потом медленно закрыла дверь:
— Скоро поедем на лыжную базу. У нас будет целых две недели.
— Я прикрою тебя, — спокойно вставила Кейт. — Твоим родителям вовсе не обязательно знать, куда ты едешь.
— Твой брат может нам помочь?
— Мы скажем, что он отвезет нас на базу. А он высадит тебя на железнодорожном вокзале.
— Я не умею врать. Напишу маме и папе с дороги.
— Как знаешь.
Ева усмехнулась:
— У меня просто ум за разум заходит…
— Ты уверена?
Ева задумалась. Но это было за пределами ее возможностей. За пределами разума.
Это был инстинкт.
— Надеюсь, Колд-Харбор не у черта на рогах, — проговорила она со вздохом.
Кейт заулыбалась.
6
Ну, у этой-то есть шанс?
Столько же, сколько и у тех, кто был до нее. Не больше.
— Следующая Фрррррррипорт!
Голос проводницы пробудил Еву от глубокого сна.
Она сидела, прижавшись щекой к чему-то ворсистому. Шерсть.
Свитер. Чей-то.
— О, — Ева резко отшатнулась.
Пожилая женщина, сидящая рядом, улыбнулась и повела плечом.
— Все в порядке. Я и не собиралась двигаться, — ласково сказала она. — У вас счастливые родители.
— Счастливые?
— Вы говорили о них. Во сне.
— Правда?
Соседка весело засмеялась:
— Я кое-что о вас теперь знаю, Алексис.
Алексис.
Дом Уэйнрайтов из красного кирпича. Большая лужайка перед домом. Фонарный столб с деревянным знаком.
Я играю на лужайке. Рою ямки. Хороню Кена за то, что он обидел Барби. Папа разворачивается на подъездной дорожке. Вид у него сердитый.
Не папа.
Мистер Уэйнрайт.
Еву охватывает дрожь.
Стоп.
Это был сон.
Я не Алексис.
Она попыталась сосредоточиться. Эти сны были странные. Бестолковые.
Какие-то вспышки из младенческого прошлого.
Когда она считала, что она Алексис.
Фантастическая Алексис, а не возможная сестра Алексис.
Она не могла быть ее сестрой. Это абсурд.
Ева оглядела пассажиров, сидящих в купе. Незнакомые люди, которых она впервые видит и с которыми больше никогда не встретится.
То же и с Уэйнрайтами. Кто они мне? Чужие люди.
Незнакомые люди, в жизнь которых она пытается вторгнуться.
Ее начала колотить нервная дрожь. Вся эта затея показалась вдруг смеху подобной.
Без приглашения врываться в чей-то дом. Даже без звонка. Врать.
Правда, она звонила. Но, услышав голос миссис Уэйнрайт, повесила трубку.
Но что было делать?
Они бы мне не поверили.
Или решили бы, что я чокнутая.
Как тут объяснишь?
Все это было глупостью с самого начала. Вся эта затея с поездкой с самого начала была чушью.
Но я должна увидеть собственными глазами. Иначе все это гроша ломаного не стоит.
Поезд поехал. Следующая остановка Колд-Харбор. Она выглянула из окна.
Спокойно. Не дергайся!
За окном проносилась холмистая сельская местность. Там и сям мелькали каменные дома. Вдали можно было видеть, как по снежным склонам скатываются лыжники, а острый дымок каминов проникал даже в окна вагона.