Дверь!
Она была слева от картины с гребной шлюпкой.
Латунная ручка и петли, утопленные в панели.
Говори!
— Что… там внутри? — еле произнесла Ева, кивая головой на дверь.
— Ничего, — ответила доктор Фелиция Фелтон. — Старый кухонный подъемник. На нем поднимали еду с кухни, которая раньше находилась в полуподвальном помещении. Когда мы переехали, он был сломан.
Доктор Говард Фелтон толкнул дверку.
Чернота. Две свободно свисающие веревки. Шахта лифта в миниатюре.
Мартина потянула за одну из веревок.
— Не тянется.
— Да им десятилетия не пользовались, — заметил доктор Говард Фелтон.
Кнопка.
Она нашлась за углом. Она была сделана под выключатель.
Ева показала на нее:
— Нажмите!
— Да она не работает… — возразила Фелиция Фелтон.
Но Мартина уже подскочила к ней. Нажала. Раз. Другой.
Ничего.
Веревки!
— Тяни, — приказала Ева.
Мартина снова потянула веревки.
Дзинь!
— Стекло! — воскликнула Мартина. — Там в подъемнике что-то есть.
Фелтоны подбежали и стали дружно помогать ей.
Раздался глухой звук трущейся о блок веревки.
— Осторожнее! — предупредила Фелиция Фелтон. — Не разбейте.
В открытом окошке шахты показалась небольшая платформа. Нечто вроде ящика. Мартина торопливо сунула туда руку и что-то вытащила.
Первое, что увидела Ева, были записные книжки.
Целая груда. Они были навалены повсюду.
А за ними — пробирки, флаконы, диаграммы, прикрепленные кнопками к задней стенке.
Фотографии.
Две. В рамочках.
Одна — девочки-подростка, которую Ева никогда не видела.
Вторая — Ева.
15
Она должна найти сыворотку.
Поступило еще четыре сообщения.
Из Америки. Больной, но пока жив.
Два случая в одной семье. В Австралии.
Первым делом ей следует прочесть лабораторные записи.
Швеция. Первое сообщение оттуда.
У нее еще есть время?
Заир…
Португалия…
Пакистан…
Так есть?
«Я считал, что для мужчины нет ничего страшнее смерти жены, — читала Мартина из пожелтевшей тетрадки, скрепленной спиралью. — Но вот умерла моя милая дочь Лаура, и во мне открылись бездны неведомой мне до того боли. У меня осталась одна Уитни, а сегодня я обнаружил, что и у нее есть этот ген! Что и она не доживет до своего восемнадцатилетия. Я думать об этом не могу. Но надо. Надо удвоить усилия по поиску исцеления. Я не сомневаюсь, что этот дефектный ген встречается и в других районах страны».
— Это произошло девятнадцать лет назад, — сказал доктор Фелтон, заглядывая ей через плечо.
Все расплывается… сейчас упаду…
Не закрывай. Глаза.
— Что… исцеление?
Мартина быстро перелистывала тетрадь, просматривая записи.
— «Попытки лечить без должной уверенности Ничего не дадут. Никакого заметного успеха. Сегодня добился серьезного прорыва в технологии репликации. Теперь я готов к инкубации соматической клетки, взятой у Уитни на прошлой неделе. Возможно, мне удастся исправить дефект на генетическом уровне!» Вот оно! Ева, он клонировал свою младшую дочь! Вот кто ты есть!
Фото. Не мое. Второй дочери. Уитни.
— Нет, это невероятно! — чуть не прыгала как безумная Мартина. — Вот Алексис. Первый успех. Он вне себя от счастья. А вот Брианн. И Селестайн. Даниель…
— Ну… дальше… дальше, — еле проговорила Ева.
Мартина перевернула последнюю страницу.
— «Мне этого не вынести. Вся жизнь насмарку. Полный провал. Уитни скончалась. Никакие методы лечения не помогли. У клонов мутация — у всех. Я не смог оказать ни малейшего воздействия на их гены. К счастью, они этого не знают. Как и их родители. Некоторые из них заподозрили, что с агентством по усыновлению приемных детей что-то не так, но мой талант втирать очки оказался, как всегда, на высоте.
Но девочек бросать нельзя. Иначе их смерть будет на моей совести. Если я умою руки, я поступлю бесчеловечно. Никому не пожелаю пройти через то, через что пришлось пройти мне.
В ходе экспериментов один из новых методов лечения оказался эффективным. По первоначальному плану я должен был попробовать каждый вариант на конкретной девочке. Но вместо этого я просто поменяю пузырьки. Всем дам одно и то же. Новое. Завтра же свяжусь с приемными родителями».
Мартина замолчала.
— Ну и?.. — нарушила тишину доктор Фелиция Фелтон.
— Все, — объяснила Мартина. — Дальше пустые страницы.