Вскоре мы доехали до поляны, окруженной со всех сторон лесом. На площадке стояли два больших дощатых барака, как в летнем лагере.
— Дом, милый дом! — пропела Мери-Элизабет.
— Здесь у нас, правда, кавардак, — вставил Вес.
— Говори за себя, — вскинулась на него Мери-Элизабет. — Она идет не в мальчишеский дом.
— Так это лагерь? — воскликнула я.
— Можно и так назвать, — откликнулась Мери-Элизабет.
В бараке для девочек вдоль стен шли двухъярусные койки. У девочек, судя по всему, вещей было немного — книги да журналы, причем вид у них был такой, будто они побывали в воде, а потом их высушили.
Дверь вела в небольшую ванную комнату. На полке в углу стоял кувшин с питьевой водой. На специальной подставке, грубо приколоченной к стене, стояла свеча.
Две девочки носили ведрами воду, подогреваемую на костре, пылающем на дворе.
— Водопровода тоже нет?
Мери-Элизабет улыбнулась и передернула плечами.
— К этому быстро привыкаешь.
Ванна была крошечная. Из нее выходили трубки, ни к чему не присоединенные, словно ее притащили со свалки.
Но вода была чистая. И горячая. Просто райская.
Я и чувствовала себя как в раю.
Я откинулась на стенку ванны и прислушалась к смеху и голосам за окном.
Глаза поневоле начали слипаться.
Сон.
Вот что это все такое.
Остров, на котором никого как бы нет.
Лагерь. Никаких взрослых вожатых.
Это только во сне может присниться.
Проснусь… и я в Несконсете… А вокруг все та же тоскливая жизнь…
Я, должно быть, заснула. Потому что очнулась я от звона колокольчика.
В дверях ванной комнаты стояла, широко улыбаясь, Мери-Элизабет с старинным ржавым колоколом в руках.
Я выпрямилась:
— Кто гость?
Колин?
— Ты, — ответила Мери-Элизабет.
— А как насчет моего приятеля? — спросила я. — Хоть что-нибудь выяснилось?
— Пока ничего. Все думают, он уплыл обратно. Вот твоя одежда.
Она положила передо мной на бочонок юбку, блузку и свитер из бумажных ниток.
Я вышла из ванной и вытерлась. Принесенные вещи были старинными и поношенными, но классными на свой лад, настоящие ретро и фанки.
Я подняла юбку и нечаянно уронила книжку, которая лежала на бочонке. Я наклонилась и подняла ее. Это был фотоальбом — потрепанный и заплесневелый.
На обложке выцветшие буквы НМСШ — Несконсетская младшая средняя школа.
Стало быть, я здесь не одна. Тут есть кто-то еще из Несконсета.
Я положила книгу на место и стала ее рассматривать.
— Что ты делаешь? — В ванную вбежала Мери-Элизабет и резко захлопнула книгу, чуть не прищемив мне пальцы.
— Я просто заглянула… — начала я.
— У нас нет времени, — сказала Мери-Элизабет.
— Кто-то из Несконсета?
— Поторопись, пока твоя карета не превратилась в тыкву! — бросила Мери-Элизабет, выбегая из ванной.
Книгу она прихватила с собой.
8
Она не знает.
Почему же вы ей не сказали?
Это бы ничего не дало.
Но она все равно поймет сама.
Но к тому времени будет уже поздно.
Это точно.
― Карета подана, Золушка. — Вес слез с облучка. На нем была поношенная накидка и кепка.
— Ты вполне сошел бы за крысу-кучера.
— К вашим услугам. Входите в мою крысоловку.
Повозка была украшена глицинией, жимолостью и ветками вечнозеленых кустов. Весь лагерь высыпал на поляну, и все были празднично разодеты.
— Чем я заслужила такую милость? — спросила я, ставя ногу на ступеньку.
— Ты нам понравилась, — ответил Вес.
Мери-Элизабет поднялась следом за нами.
— И мы бы хотели, чтобы ты осталась с нами навсегда, — добавила она.
Я улыбнулась:
— Хорошо, подумаю.
Карета неторопливо покатила. Жители лагеря шли рядом, смеясь и болтая. У многих в руках были музыкальные инструменты — саксофон, флейта, барабанчик, труба. В музыканты они явно не годились. Я толком и мелодию понять не могла.
Но это абсолютно никакого значения не имело.
Мне было тепло и уютно, и я была во всем сухом. И если б не мысли о Колине и дедушке Чайлдерсе, я и в самом деле была бы счастлива.
Скорее всего, с ними все в порядке.
Колин — классный пловец, и к тому же он плыл в правильном направлении.