А дедушка Чайлдерс крепкий орешек, Рейчел. Он всех нас переживет.
Я старалась выкинуть из головы мысли о них. Для собственно спокойствия.
— Как тебе здесь? Нравится? — спросил Вес.
— Еще бы! — откликнулась я. — Но где же ваши вожатые?
— Они не живут с нами, — объяснил он. — Мы видимся с ними только в особых случаях, вот как сегодняшний.
— Вы действительно предоставлены самим себе? Весь день?
Мери-Элизабет кивнула.
— Может, я и впрямь останусь здесь навсегда, — пробормотала я.
Вскоре потянуло аппетитным запахом жареного мяса. Он мешался с не менее аппетитным духом свежеиспеченного хлеба, сдобных булочек, кукурузных лепешек. Я только сейчас поняла, до чего голодна. У меня так и потекли слюнки.
Они что, так всегда питаются?
Мы остановились на широкой поляне, поросшей густой травой. На краю поляны на огромном вертеле жарился барашек, над тремя сложенными из камней очагами поднимался пар и дым. У длинных столов для пикника суетились люди. Они расставляли большие дымящиеся блюда с едой.
Взрослые.
Но на обычных скаутских вожатых они не походили.
Большинство из них было в карнавальных костюмах.
Это были скорее персонажи из разных сказок и историй. Они были разбиты на группы.
В одной группе женщины носили необъятные юбки с кринолинами и черные фетровые шляпы. На мужчинах были толстые шерстяные куртки, панталоны и подбитые гвоздями тяжелые башмаки.
Пионеры-колонисты.
Другая живописная группа мужчин была наряжена в белые рубашки с кружевами и банданы — прямо из «Острова сокровищ». Они тащили за собой босоногих людей в лохмотьях.
Пираты и их пленники.
Другая компания в армейских хаки словно вышла из фильма о Второй мировой войне.
«Спасение рядового Райна».
Группки смешивались. Обособленно держались только музыканты. Джаз-банд состоял из представителей всех сюжетов. Играли они на самодельных дудочках, сделанных из тростника, и барабанах из полых пней, обтянутых кожей. Многие плясали. Танец был замысловатый, и двигались они неуклюже.
— Театральная труппа? — спросила я Веса, стараясь перекричать шум. — Или здесь фестиваль?
Вес кивнул:
— Разве не видишь, что это персонажи?
Больше я не спрашивала. Не хотелось напрягаться.
Я вышла из своей кареты. Все обступили меня и приветствовали. Вес и Мери-Элизабет начали было представлять всех, но я не запоминала имен. Многие говорили с акцентом, в основном английским и ирландским, и у некоторых акцент был столь сильный, что я с трудом их понимала.
Я пошла к столу с закусками, но Карбо отвел меня в сторону. Он пытался танцевать со мной какой-то немыслимый бальный танец. Я в этом деле полный профан, а он, к моему немалому удивлению, делал все эти несусветные па довольно сносно. Будто специально учился.
Вокруг нас все захлопали в знак одобрения.
Я чувствовала себя совсем как дома.
Только я была голодна как зверь.
Наконец Карбо подвел меня к столам.
Тут я чуть не умерла от смеха. Парни в армейской форме времен Второй мировой войны ели стоя, будто аршин проглотили, и при этом громко разговаривали с набитыми ртами. «Пионеры» молча ели с тарелок, на которых, по-моему, ничего не было.
Оборванцы, я так поняла, исполняли роль прислуги и суетились вокруг столов, с угрюмыми лицами собирая и унося тарелки и принося новые. Пираты из «Острова сокровищ» вели себя с ними вызывающе: они грубо толкали их и презрительно смеялись им в лицо.
— Что они играют? — спросила я Веса и Мери-Элизабет, подходя к столу и наполняя тарелку.
— «Тяжкие испытания», полагаю, или… дай послушаю… «Пираты из Пензанса»?
— Точно, — кивнул Вес. — Это респираторная группа.
— Репертуарная, — поправила его Мери-Элизабет.
Я осушила свой стакан пунша и принялась за еду.
Один из оборванцев заметил, что у меня пустой стакан.
— Позвольте, мэм?
Колин.
Он вдруг ожил у меня перед глазами — на яхте, бегающий со стаканами.
— Нет, спасибо.
Мне вдруг расхотелось пить. И есть. Я отодвинула тарелку.
— Что, плохое мясо? — спросил Вес.
— Нет, нет… просто… Мне что-то не по себе.
Вес вскочил.
— Тост!
— Слушаем! Слушаем! — раздалось со всех сторон.
Я обернулась. Все стояли. И, улыбаясь, смотрели на меня, чокаясь стаканами. Чья-то рука вывела меня из-за стола. Это была Мери-Элизабет.
— Это в твою честь, — сказала она.