– Вот как ты моешь!
Леночка знает, что дед ничего ей сделать не сможет, и она уходит из кухни, чтоб деду стало некого укорять.
Деду скучно, и он идёт за компьютер. Он давно пользуется интернетом. Дед видит плохо, но слышит зато хорошо.
– О’кей, гугл, как вымыть пластиковые окна?
Бойкий женский голосок щебечет ему про окна, и он зовёт Леночку: «Послушай!» – но та не хочет учиться: у неё с собой тряпка и стеклоочиститель, она сдвигает занавески в дедовой комнате, и тому кажется, что сейчас окно распахнётся – и в комнату войдут нездешние звуки. Он не всегда помнит, где он и в каком году, но если глянуть вниз, на ноги – на растопыренные тёмные пальцы, на жилы, – то сразу поймёшь, отчего ты чувствуешь ноги: они кажутся мягкими – не прогнулись бы под тобой, удержали бы. Маленьким ты разве их чувствовал каждый миг? Но если поменьше ходить, если сесть и не слышать своих домашних, то ясно-ясно представишь, что за окном сейчас раздастся: «Вить! Вить!»
– Не открывай окно, – говорит он Леночке. – Не надо его мыть. Сам потом вымою.
И бабка тут как тут:
– Это когда ты его вымоешь сам, когда вымоешь?
Дед отмахивается от неё:
– Молчи!
– Лена, – частит бабка, – пойдём, в большой комнате, в большой комнате вымоешь, а дед пока успокоится, после сюда придёшь.
И он тоже машет внучке:
– Иди, иди отсюда, – а сам поворачивается к монитору. – О’кей, гугл. Купить горихвостку в клетке.
Деду вся родня твердит, чтобы он пользовался такси, а он не может смириться с излишними тратами: ведь у него есть льготный проездной билет и в троллейбусе ему всегда уступают место. Но в этот раз дед вызывает такси. Леночка окна моет, а бабка пошла прилечь, задремала – никто его не остановит.
Сейчас можно купить что угодно – были бы деньги. Дед возвращается с чем-то большим, но лёгким, обёрнутым китайским мешком. Под мешком оказывается клетка, и в ней птичка: с воробья ростом, сверху серенькая, с грудкой кирпичного цвета и аккуратным чёрным нагрудником. Если такая в полёте раскроет хвостик оранжевым веером, сразу поймёшь, какое из всех возможных птичьих имён подходит ей больше всего. Только птичке летать негде, она ударяется о решётку и справа и слева, сбивает крылом поилку.
Леночке никогда не хотелось держать птицу в клетке. Котёнка, щенка – да, но бабка и дед всегда были против. Бабка говорила: «С них же будет лететь шерсть! А ты лишний раз тряпку в руки не возьмёшь!» – и дед подключался: «Да где лишний раз, вообще не берёт в руки тряпку. Не скажешь взять – сама и не додумается».
Птица не разляжется перед тобой кверху пузиком и не даст почесать за ушком, да и вообще её страшно в руки брать – вдруг что сломаешь? Она и сама крылья поломать может: вон как ударяется о прутья!
– Накройте, накройте обратно её, – говорит дед. – Пусть успокоится. И вообще, выйдите все отсюда! Она чувствует вас, чужих!
Лена слышит, как бабка по обыкновению что-то бубнит, дед возражает громко, с энтузиазмом:
– Она говорить со мной станет! Слышала, как птица звать может: «Вить? Вить?»
Знаток, продавший деду горихвостку, сказал: «У вас, видно, смещение в памяти. Весной у них другие песни, „вить-вить“ – это летнее. Или вы в разгар лета окна расконопачивали?»
Деду всё равно. Он ждёт, и он рад будет любой песенке. Но птичка в темноте сидит тихо, а если накидку снять – опять начинает биться. Лена помнит, как притащила из подъезда котёнка и дед загораживал ей дорогу в дом:
– Унеси куда хочешь. Он здесь не нужен.
Деду никого не жаль, никого! Ему пришло в голову мучить птицу, и спорить с ним бесполезно, хотя бабка и начинает:
– Кто чистить у неё станет? Ленку не заставишь, а я сама не могу, мне запах этот…
– Я сам, сам! – отмахивается от неё дед.
Наутро Лена собирается в школу, из дедовой комнаты доносится ясное:
– Вить? Вить?
Лена заглядывает к деду тихонько, зная, что тот не любит, когда его тревожат. Они с бабкой и живут в разных комнатах. Дети разъехались, квартира им позволяет, и телевизоры у них свои. Бабка любит смотреть телешоу, а дед – все подряд фильмы, и всё про животных, и новости…
Птичка сидит на серванте, оглядывается в комнате, спрашивает:
– Вить? Вить?
И дед улыбается ей ласково:
– Ну, я Витя. Ну, что? Зайди, – говорит он Лене, – посмотри. Ко мне привыкла.
Лена вошла – птица спорхнула, полетела к окну, стала о стекло биться.
Когда Лена пришла из школы, птицу, видать, снова усадили в клетку. И клетку накрыли старой скатертью.
Вечером бабушка говорит: