– Не увидишься ты ни с кем, – отвечали ему, как будто успокаивая, – со всем кагалом своим ехать, что ли, собрался? Чего выдумал? Спокойно живи, тебя так и закопают здесь, в тундре.
– А здесь плохо лежать, в воде будешь, – беспокоился уже о другом дядя Вася.
Ему отвечали:
– Девять месяцев во льду лежать будешь, недолго в воде, что оно – лето здесь?
– Да хоть живой, хоть мёртвый – в воде… Идёшь, то ли живой, то ли нет, ноги из грязи выдираешь при каждом шаге, а он идёт по обочине, кого-то среди нас высматривает. И вышло – меня. Остановился, спрашивает: «Как смотришь?» – а как я на него смотрю? Как смотреть – это никто над собой не властен. Шагай дальше, чтоб я на тебя не смотрел, так он – нет, орёт: «Как смотришь?!» – и раз кулаком мне в зубы! «Ты, говорит, у меня ляжешь, останешься тут, в воде!»
«Это что, папе – так?» – не понимал Игорь. Снизу послышался глухой звук, и получалось, что в прошлые разы тоже плакал папа.
Игорь не помнил, как его кинуло к лестнице. Он не находил под ногой перекладин, и просто вывалился вниз, и не запомнил, ушибся или нет. Он обнимал папу и кричал без слов, его била дрожь, дядя Вася растерянно повторял:
– Мальчонка-то всё понимает, при мальчонке мы позорим себя…
Папа после говорил Игорю виновато:
– Ну я дурак.
И махал тетрадью:
– Вот что должен я – оставить про то, что сам знаю… Не перемалывать со своими, кто и так знает, а чтоб дальше, дальше распространялось.
И просил Игоря:
– Я напишу, а ты передай потом…
– Кому? – чуть слышно спрашивал Игорь.
Папа махал рукой:
– Знал бы я!
Игорь уже не понимал ничего. Кому должен он будет отдать тетрадь, когда папа заполнит её? Папа и сам не знает! Вот и сказал про себя: «Дурак». Это слово не из тех, за которые мажут губы горчицей, но Игорь слышал сто раз: лучше его не произносить. Да и как папа может быть дураком, он ведь папа?!
Теперь он твёрдо решил закончить тетрадь. Отправляя Игоря в понедельник в сад, он положил ему в карман куртки купюру, сказал:
– Отдашь этой… ну, – и, не вспомнив, махнул рукой с усмешкой: – Нравственному Воспитанию. Пускай заберёт тебя, нравится ей с тобой нянчиться. А я писать должен.
И объяснил ему непонятно, будто оправдываясь:
– Я знаю. Кто знает, должен написать. А то ведь там, дома у нас, и не знают.
Игорь не понимал, где – дома, но спросить у папы боялся.
Он гулял с Натальей Матвеевной возле школы и вокруг садика, где, он привык, народу всегда видимо-невидимо, а теперь они были только вдвоём. Он убегал от неё по трубам теплотрассы, тянущимся высоко над землёй, она бегала за ним по чавкающей земле и по щебню внизу, а когда он оказался совсем высоко и хотел прыгнуть, она подхватила его на руки, обняла.
Дома она читала ему про детей, которые заблудились в лесу; лес – это много больших деревьев, и Игорь думал, сколько больших красивых домов из них можно построить. Но это была сказка.
Он стал проводить выходные у Натальи Матвеевны, и в садике, в группе, у него был секрет. Все думали, что Наталья Матвеевна общая, а она была только его. Он один знал, что дома она ходит в жёлтом халате в зайчиках. Перед сном она расчёсывает свои короткие тёмные волосы и накручивает их на бигуди. Игоря она укрывает одеялом до носа и целует в нос. А на одеяло к нему ложится Мурлыша и даже во сне поёт свою тихую песенку.
Однажды Мурлыши не стало. Он не вышел к двери встречать их с Натальей Матвеевной, и, когда Игорь спросил, где он, воспитательница неохотно ответила:
– Пропал, видно. Убежал, дурачок. Наверно, уже разорвали его.
– Кто разорвал? – спросил Игорь.
– Собаки, – отозвалась она. – Да мало ли кто в тундре разорвать может.
Папа в тот день пришёл за ним в посёлок к Наталье Матвеевне и велел идти с ним. Воспитательнице он сказал спасибо и объяснил:
– Так вечно у чужих не проживёшь. Забудет скоро меня, скажет: «Какой такой у меня отец?»
И, когда Игорь остался у Натальи Матвеевны снова, она, укрывая его, спросила:
– Ты бы хотел, чтобы я была твоей мамой?
Он удивился, вспомнил маму Люции, Вилена и Миры – как она, свернувшись, лежит на постели и её под одеялом почти не видно. И маму школьника из дальних вагончиков – как она гоняла сына за что-то по хлюпкой тундре, он мчался, перепрыгивая с кочки на кочку, а она прыгала следом, крутя ремень с пряжкой над головой. Игорь улыбнулся и сказал:
– Какая же ты мама? Ты воспитательница Наталья Матвеевна. Это… Ты – Нравственное Воспитание.