Так, в Греции препятствием к объединению страны служило то, что подле Спарты, стремившейся подчинить себе все другие области, существовала другая сильная республика, Афины. Это были два глаза Греции, по выражению оракула; и действительно, Греция представляется нам не иначе как в этом двойственном образе - Спарты и Афин; борьба их кончилась истощением сил обеих, что и содействовало падению самостоятельной Греции.
Троянская война истощила силы Греции, но скоро они прилили снова с севера, где произошло движение одного народа на другой, поведшее необходимо к образованию дружин, ибо все не хотевшие подчиняться игу завоевателей, то есть все храбрейшие, лучшие люди, оставляли прежнее место жительства. Это сильное движение, поведшее к окончательному определению греческих отношений, известно под именем дорийского движения. Доряне (копейщики) путем завоевания основали в Пелопонезе сильное государство Спартанское, которое с первых же пор начало стремиться к первенству в Греции. Но в каких же формах основалось это государство?
Этому определению форм предшествовала смута, именно усобица в царском роде. На Востоке подобная усобица не могла повести ни к какой перемене, потому что на Востоке народ составлялся из управляемых, из родов, но в Спарте подле вождей, царей, была дружина, развившая свои силы подвигом завоеваний, первенствующая среди покоренного народонаселения, привыкшая считать вождя только старшим товарищем. Здесь, следовательно, ослабление значения царей вследствие усобицы необходимо ведет к усилению значения дружины, и это выразилось в Спарте тем, что явились постоянно два царя, что, разумеется, сильно ослабляло их значение.
Как во всех государствах, основавшихся при посредстве не одних родов, но дружины, мы видим и в Спарте Совет старшин, стариков буквально, и вече, или общую, черную раду из всего; здесь мы говорим "войско" потому, что государство было основано на завоевании и завоеватели, доряне, считали себя одних вправе управлять страной, не давая покоренному народонаселению никакого участия в управлении, резко отделяясь от него и строго наблюдая, чтобы цари не позволяли себе попыток усиливать свою власть посредством этого покоренного народонаселения.
Благодаря этому строгому наблюдению Спарте и удалось сохранить характер чисто аристократического государства. Военное народонаселение, потомки завоевателей управляли и владели землей; потомки покоренных обрабатывали на них эту землю. Все это устройство приписывается Ликургу. Разумеется, Ликург не придумал сам основных элементов спартанского устройства и не взял их из Крита; эти элементы присущи везде, где является дружина с вождем, старшими и младшими товарищами.
Но из этого не следует, чтобы Ликург не существовал и не имел того значения, с каким является в спартанской истории. Была смута; кроме междоусобия князей, как видно, было сильное неудовольствие на неравное распределение земель; после завоевания уже успело явиться различие между богатыми и бедными в самой дружине завоевателей; благоприятные обстоятельства сосредоточили большие земли в руках одних, неблагоприятные уменьшили земельную собственность других или совсем лишили ее их. При подобных обстоятельствах обыкновенно или усиливается власть царя, если он умеет воспользоваться разделением и представить сосредоточение власти в одних руках как единственное средство для установления порядка, или богатый всякого рода средствами честолюбец станет вождем недовольных и тем проложит себе путь к верховной власти.
Но Греция благодаря сильному развитию своего народа путем подвига представила в своей истории и другой способ выхода из смуты. Здесь на небольших пространствах сосредоточена деятельность энергического народонаселения, получившего путем подвига сознание о своем человеческом достоинстве, народонаселения, не расплывающегося, не спешащего разъезжаться по отдаленным домам для мирных занятий, но всегда пребывающего налицо с привычкой к общему действию, к товариществу. При таких условиях является возможным требование, чтобы прежние свободные отношения сохранились, но чтобы прекратилась смута уничтожением произвола сильных лиц, подчинением воли каждого закону.
Требование вызывает предложение; является человек, богатый нравственными средствами, которому поручают написать законы. Но эта новая сила, сила законодателя, так велика, что не может быть достигнута одними человеческими средствами, одним человеческим авторитетом, как бы он силен ни был. С законом человек соединяет понятие о чем-то твердом, вечном, божественном. Человек подчиняется обычаю, ибо он ведет свое происхождение из глубины веков и передан людьми, имевшими непосредственно сообщение с богами. Дружина подвижников оставила прежнее отечество, прошла много стран, находилась в разных новых условиях, что более или менее должно было заставить позабыть многое из старого, отвыкнуть от него,- и вот такая дружина находит себе наконец новое удобное жилище, утверждается в нем, но здесь встречается она с новыми условиями, новыми отношениями; нужно создать новый порядок вещей. Человек не создаст, а если создаст, повиноваться ему не будут.
В эти-то времена обыкновенно и являются на сцену жрецы и приобретают важное значение законодателей как провозвестники воли богов. Но жрецы могут приобрести важное значение политических законодателей только при известных условиях, именно когда движение уже остановилось, подвижники разбросались на обширных пространствах, силы их ослабли, когда на виду одна сила, необходимая для сосредоточения всех других сил в обширной стране,- сила царя, и с ней одной жрецы считаются, заключают с ней обыкновенно тесный союз для взаимного охранения выгод. Но когда общество находится в движении, когда налицо много сил и все они соединены в общем деле, тогда жреческая власть не может получить большого развития, ибо всякая сила развивается вследствие незначительности других сил.
Так, в Греции воинственное, геройское движение вначале, потом сильные внутренние движения в небольших областях, городах, причем силы не разбрасывались, но были все налицо в общей деятельности, произвели то, что влияние жрецов не могло усилиться, как на Востоке; притом же свойственное арийскому племени поклонение душам умерших предков, которые становились богами-покровителями потомков своих, сообщало каждому до-мовладыке жреческий характер при непосредственном отношении к божеству. И относительно общих, высших божеств греки не допускали посредничества жрецов, но требовали заявления божественной воли чрез оракулов; познание же об этих божествах греки получили не из уст жрецов, но из поэтических произведений.
Таким образом, в Греции мы видим отсутствие жреческого влияния, и если предположить, что оно выражалось в оракулах, то и тут мы увидим, что жречество должно было уклоняться от непосредственного влияния на политические дела, стоять поодаль, дожидаясь, когда к нему обратятся за решением важных вопросов, и загораживая себя пифиею, приведенной в непосредственное сообщение с божеством.
Но отсутствие могущественного жреческого влияния не исключало религиозности народа и стремлений его дать своим новым учреждениям божественное освящение, которое должно сообщить им авторитет и прочность; отсюда происходит то явление, что греческие законодатели обращаются к оракулу за освящением своих постановлений3.
Спартанское, или так называемое Ликургово, законодательство действительно получило по крайней мере относительную прочность, которой так завидовали в других государствах Греции. Эта прочность условливалась чисто аристократическим устройством: небольшое число потомков завоевателей совершенно выделилось из массы покоренного народонаселения, которое при более или менее тяжких условиях зависимости потеряло всякое участие в управлении страной.
Главною целью выделившихся завоевателей было сохранение своего положения среди покоренного народонаселения, принадлежавшего к тому же сильному народу эллинскому и потому вовсе не охотно сносившего свое подчиненное положение, готового восстать при первом удобном случае. Для завоевателей, следовательно, единственным средством поддержания своего положения было сохранение своего первоначального военного, дружинного устройства во всей его чистоте и строгости.