Я родился в городе которого нет, и мой сын родился в городе которого нет. И страны, в которой мы родились, также уже не существует, и даже некоторые страны, что родились от этой страны, успели повоевать между собой. Но вот когда я родился, об этом никто не мог подумать, даже невозможно представить такое. Родился я в городе Лениногорске. Из свинца добытого и выплавленного в этом городе каждая восьмая пуля Великой отечественной войны выпущенная советскими бойцами. Лениногорск стал Лениногорском в первый год войны с Германией. Название Риддер, казалось чем-то немецким, позорящим город. И вот в Лениногорске, много позже отгремевшей войны, я и родился, в семье рабочих. В городе по окраине были расположены деревушки-совхозы. Там, вероятно, жили крестьяне, а все городские были уже рабочим классом. Из этого рабочего класса была интеллигенция, рабочая же, и ещё партийцы и управленцы.
Когда родился я, мой сын, времена в которых нам всё казалось нерушимым и вечным, как солнце, как луна, как горы с заснеженными вершинами окружающие город. Уже тогда зарождалось тревожное предчувствие чего-то. Но никто не верил. И вот умер Брежнев. Как сейчас помню Андропова на похоронах, с широко расставленными ногами, всё говорило в позе – я новый хозяин страны. Затем Черненко, следом Горбачёв. Мы все устали от траурных дней и смены руководителей страны. И Горбачёву, как молодому и обещавшему прожить долго, были рады. Вот при нём и началось видимое движение в хаос и развал.
В Лениногорске, как и во всех советских городах, была площадь Ленина, с бронзовой скульптурой Ильича, и, естественно, с указующей рукой. Десятки лет она указывала в одном направлении. Но при Горбачёве, местный первый секретарь решил её развернуть. Сзади в конце площади сделали вечный огонь и стеллу, и надписи всех Лениногорцев погибших в той страшной войне. Ильич стоял к вечному огню задом, может это было неприлично? Поставили к зданию горкома КПСС, возможно, вначале задом и указывала рука вождя в сторону вечного огня, мол, всем туда. Перевернули, стал указывать на здание горкома, как бы, всем сюда. Но и здесь Главный большевик простоял недолго, он ведь площади показывал зад. Где ставить трибуну на площади, чтобы праздновать очередную годовщину революции? И Ленина поставили перед дворцом культуры. Поставили гранитный новый пьедестал. Кстати, с этим пьедесталом была целая история. Первую обтесанную и отшлифованную гранитную глыбу, нужно было просверлить сквозное отверстие для анкерного болта. Специалисты просверлили диаметром двадцать миллиметров, а нужно было сорок. Стали расширять, глыба лопнула. Привезли и обработали вторую, а просверлить сквозное отверстие для анкера пригласили из наших ребят, Колю Оркина. Коля пришел, создал вокруг своих приготовлений околонаучную атмосферу, с замерами, с разметкой мелом глыбы вдоль и поперёк. С длительными хождениями вокруг этой глыбы и рассуждениями. На второй день, когда уже возле этой глыбы побывало всё начальство и Коле и помощнику были обещаны по сотне рублей каждому, Коля решился. Подсоединил к компрессору перфоратор, доставленный из шахты и в три минуты пробурил. О благополучной работе было передано по начальству, все приезжали, жали Коле руку, благодарили. Я после спрашивал, а если бы лопнула? На что Коля усмехался. Ему это было безразлично.
Ленина поставили, закрепили, но стоять ему оставалось менее десяти лет. В одно прекрасное утро Владимир Ильич Ульянов (Ленин) исчез, на это место, к тому же пьедесталу двухметровой высоты, на тот же анкер, прикрепили бесформенную глыбу, олицетворяющую Риддера Филиппа, первопроходца и рудоискателя, открывшего месторождение для царской ещё Российской империи. А вскоре и город стал называться Риддер. И площадь, и проспект были переименованы в Независимости. А когда-то, в том районе было кладбище, там лежали мои два прадеда и две прабабушки. Может и ещё какие-то родственники лежали там, но всё было снесено при СССР и поставлены новые дома и проложены улицы отходящие от проспекта Ленина. Хрупок мир, изменчивы порядки.
Пузырь мой друг
Он пришёл в наш третий класс. У него было имя, но оно как-то быстро было забыто. Осталось прозвище – Пузырь. Сначала Пузырь – жира, Пузырь – сала, Пузырь – котлет и ещё какой-то Пузырь. Но осталось Пузырь, оно приклеилось к нему, вросло намертво. До чего он был отвратительным мальчишкой: обжора, со складками сала вылезающим во все одежды, жадный до еды и вечно жующий, чаще тайком; трусливый и подлый, боялся уколов, визжал как девчонка, прячась под парту и истеря. Его достоинств, кроме преданного взгляда, я не помню. Да и умом был слабоват, учился с трудом на тройки, а больше любил списать ответ или подглядеть у соседей. Да и внешность была под стать: крысиные бегающие глаза и маленький ротик с наклонёнными внутрь зубами.