Английским Чихотка не владел, отправился с нами неохотно и лишь потому, что шкипера шхуны упомянули в приглашении. Впрочем, пары фраз на испанском ему хватало, чтобы поблагодарить стюарда или отказаться от выпивки. Остальное товарищам переводил я. Мой английский двадцатого века худо-бедно юстировали прогулки по нынешнему Лондону, а Лешкин содержал слишком много поздних упрощений и неологизмов, так что он если и говорил, то изредка и осторожно подбирая слова.
— Рады встретить представителей европейской нации здесь в заливе короля Джорджа, — произнес капитан Клерк, жестом позволяя слугам разлить вино по оловянным кружкам.
Мы выпили за здоровье короля Георга (то бишь Джорджа) и императрицы Екатерины, а также скопом за всех членов монарших фамилий. Выпивки на столе хватало. Англичане выставили ром, разведенный водой с лимонным соком, а также тёмное пиво (я так и не понял, варили его прямо на корабле или везли аж из Великобритании). Несколько бутылок хереса, что мы прихватили в качестве презента, приятно разнообразили этот скудный набор моряка.
Больше всего я опасался за основные блюда. До изобретения консервов оставалось каких-то четверть века, а пока моряки всех флотов потребляли главным образом солонину. Конечно, офицеры могли позволить себе куда большее разнообразие. На палубе мы приметили множество клеток с курами, слышали хрюканье поросята. Кое-что британцы добыли уже здесь на острове или выменяли у индейцев на медь. Так что опасения не подтвердились, угощение оказалось скромным, но достойным. Во всяком случае солонину нам жевать не пришлось, а кроме того, мы не обнаружили на столе пресловутого пудинга. Мясо было свежим, приготовленным вместе с овощами, зеленью и какой-то крупой. И лишь морские сухари свидетельствовали о скромном быте моряка этого времени.
Общение поначалу вышло рваным. Главной препоной, конечно, оказался не язык, а взаимное недоверие. Мы слишком далеко забрались от Сибири и вызвали тем самым некоторую ревность у представителей конкурирующей империи. Недоверие довольно долго висело в воздухе. Два капитана — Кук и Клерк и несколько их офицеров разглядывали нас точно партнёров по покеру — беспристрастно, холодно, и в то же время, ожидая подвоха. Кук всё больше молчал, предоставив вести партию Клерку. Тот осторожно прощупывал почву, задавая вопросы о морской фауне, погоде, нравах туземцев.
Правда после алкоголя и моего непринуждённого рассказа о промысле зверя и опасностях океанского плавания конкуренты понемногу разговорились.
— Сперва мы приняли вас за пропавших моряков капитана Чирикова, — произнёс один из офицеров. — Или даже их потомков.
— Вы знаете о Чирикове? — удивился Лёшка.
— Разумеется, — холодно кивнул лейтенант. — Собираясь в эти воды, мы изучили все доклады по экспедициям Беринга и Шпанберга, которые только смогли найти.
— Увы, — развел я руками. — Мы расспрашивали природных жителей о судьбе соотечественников, но не обнаружили ни единого упоминания. Этой загадке предстоит еще долго оставаться неразгаданной. Однако, как мы выяснили, на островах, что расположены на тех широтах, где пропали матросы Чирикова, обитают довольно свирепые племена. Так что мы вряд ли мы можем рассчитывать на благополучный исход.
— Тридцать семь лет, — произнес Тропинин. — Довольно большой срок.
Все вздохнули. Капитан Клерк предложил тост за пропавших без вести моряков, и мы выпили.
Обед закончился, офицеры расстегнули по пуговице на камзолах, слуги убрали со стола посуду и мы перешли к картам. Географическим.
— С определением долготы у нас проблемы, сами понимаете, — сказал я, разворачивая карту. — Но широты обозначены точно.
Империи не доверяли друг другу. Правительство Екатерины засекретило все новые прииски на Востоке, в свою очередь Испания не делилась разведданными с британцами и те до сих пор имели представление о русском продвижении на основе искажённых карт Беринга. Так что наша помощь была воспринята джентльменами с благодарностью.
Великий мореплаватель искал северо-западный проход из Атлантики в Тихий океан, которого в эпоху парусников просто не существовало. Убеждать его в тщетности попыток не имело смысла — пусть идёт и делает свои открытия. Но помочь снаряжением и советами мы были в силах.
Я лишь ухмыльнулся, увидев на английских картах фальшивые острова, изобретенные мной для Никифора Трапезникова. Даже некоторая гордость обуяла, что наша фальшивка разошлась по Европе, наряду со многими другими вымыслами и мифами.
— Этих земель не существует. Вы зря потратите время на их поиски, — сказал я, исподволь разглядывая маршрут экспедиции.
Каким-то чудом британцы проскочили мимо всех наших поселений, так и не заметив ни одного из них. На Оаху корабли Кука бросили якоря у северного побережья, в то время как наши люди с самого начала облюбовали знаменитую бухту Пёрл-Харбор, укрытую как от ветров, так и от посторонних глаз, а люди Беньовского поселились ещё дальше — на склонах Коолау. Пройдись морские пехотинцы Кука вёрст на двадцать в глубь острова, и правда всплыла бы, но экспедиция сделала лишь короткую остановку, а все рассказы туземцев о белых людях англичане если и поняли, то восприняли, как часть местных преданий.
Устье Колумбии, пролив Хуана де Фука британцы попросту прозевали. Изрезанная береговая линия хорошо маскировала и реки, и проливы, и бухты, а у экспедиции не хватило бы времени обшаривать каждый подозрительный изгиб. Не пересеклась она курсами и с десятком наших шхун, снующих вдоль побережья. Таковы они, просторы Тихого океана — здесь, не подозревая друг о друге, могли бы сосуществовать колонии многих держав. Испанские корабли, поднимающиеся регулярно в наши широты, подобрались ближе, но всё равно не наткнулись ни на одно из многочисленных поселений, не повстречали ни единого нашего судна.
Покончив с географией, мы перешли к вопросу о припасах, из которых англичан более всего интересовали ягоды, зелень, мука и красное мясо.
— Я передам с вами записку для моего приказчика на Уналашке, — предложил я, показав на своей «ухудшенной» карте Капитанскую гавань. — Вот здесь удобное место для стоянки. Приказчик предоставит вам всё, что потребуется. Только составьте список заранее, там никто не говорит по-английски.
Затем мы поговорили о Ладронских островах, о Филиппинах, о берегах Китая; обсудили, каким проливом лучше идти в Бенгалию — Зондским или Малаккским. Хороших мест для остановок везде было много. Правда всё, что не контролировали испанцы, держали в руках голландцы. И те и другие на дух не переносили европейских конкурентов. А на всё остальное наложили лапу пираты.
Удобного повода для того, чтобы выпросить рекомендательное письмо долго не представлялось, пока Капитан Клерк не спросил:
— Сколь скоро доходят письма от гавани Петра и Павла до Петербурга или Риги?
Вот оно! План созрел моментально.
— Зависит от того, когда вы их отправите, — равнодушно ответил я. — Зимой до самого июня или даже июля связи с Охотском нет. Вдоль берега почту отправляют только в спокойные времена, а сейчас в разгаре очередное восстание туземцев. От Охотска до Якутска путь может занять месяц, дальше проще. Там работает государева почта. Но дорога все равно сложная. Весной и осенью — грязь, летом пересыхают малые реки, усложняя переносы. Лучшее время для сообщений, как ни странно, суровая сибирская зима. Тогда по замерзшим рекам быстро добираются на санях. Когда вы собираетесь посетить Камчатку?
— Не ранее чем обследуем американский берег и пролив между Америкой и Азией.
— Тогда, боюсь, ваши письма получат в Лондоне года чрез два, не раньше.
Они вздохнули, привычные к отсутствию связи во время длительных морских путешествий.
— Но, джентльмены, есть более быстрый способ, — добавил я с широкой улыбкой.
— Вот как?
— Да. Мой компаньон, господин Тропинин собирается по делам в Калькутту. Ему, скажем так, досталось небольшое наследство в тех краях. Он мог бы прихватить вашу корреспонденцию с собой и передать британскому губернатору, а через него любому адресату в Лондоне или где-то ещё.