Менее величественной, более изящной является мечеть, которую шах Аббас возвел (1603–18) в честь своего святого тестя, Масджид-и-Шейх-Лутф-Аллах: элегантный портал, святилище и михраб изысканного фаянса, но, прежде всего, интерьер невероятной красоты — арабески, геометрические фигуры, цветы и свитки в идеальном, едином дизайне. Это абстрактное искусство, но с логикой, структурой и последовательностью, которые предлагают уму не обескураживающий хаос, а разумный порядок и душевный покой.
На восточной стороне майдана шах построил открытый трон под большой аркой, Ала Капи, или Возвышенный портал; там он давал аудиенции или наблюдал за скачками или матчами по поло на майдане. III За этими воротами располагались королевские сады, в которых находилось несколько дворцов, использовавшихся шахом для особых целей. Один из них сохранился, сильно потрепанный временем: Чихил Сутун (Сорок колонн), зал для аудиенций и тронный зал, поддерживаемый двадцатью платановыми колоннами, облицованными зеркальным стеклом, и длинной галереей, украшенной масляными картинами, изображающими события из жизни шаха. Двери дворца были из лакированного дерева, украшенные садовыми сценами и цветочными свитками; две из этих дверей находятся в музее Метрополитен. До сих пор сохранился блестящий лепной декор потолка зала для аудиенций, украшенный позолотой и красками; здесь абстрактное искусство снова доведено до совершенства в логике и дизайне.
Из своих многочисленных дворцов и из своего лагеря шах Аббас руководил жизнью своего расширяющегося царства. Как и большинство великих правителей, он интересовался каждым этапом жизни своего народа. Он строил дороги и мосты, а километры дорог выкладывал камнем. Он поощрял мануфактуры, внешнюю торговлю и добычу полезных ископаемых из земли. Он построил плотины, распространил ирригацию, провел в города чистую воду. Он восстановил пострадавшие города — Мешхед, Касвин, Тебриз, Хамадан. «Он часто маскировался, — рассказывает Тавернье, — и ходил по Исфахану как обычный житель, под видом покупателя и продавца, выясняя, не пользуются ли купцы фальшивыми весами или мерами….. Найдя двух виновных, он приказал похоронить их заживо».28 Таков был восточный способ установления закона: в условиях несовершенства слежки и полиции суровость наказания была призвана сдерживать естественное беззаконие людей. Вероятно, долгая военная карьера усилила в шахе Аббасе это использование жестокости в качестве сдерживающего фактора или мести; он убил одного из своих сыновей и ослепил другого.29 Однако этот же человек сочинял стихи, финансировал многие благотворительные организации и поддерживал многие виды искусства.
Его смерть (1629 г.) положила конец зениту искусства и правления Сефевидов, но порядок, созданный его слаженной энергией, сохранялся еще почти столетие. Несмотря на череду слабых шахов, династия Сефевидов продержалась до своего катастрофического краха в результате афганского завоевания Персии (1722–30). И даже в этот период политического упадка искусство Сефевидов продолжало оставаться в ряду самых изысканных произведений человеческого вкуса и мастерства.
V. САФАВИДСКАЯ ПЕРСИЯ: 1576–1722 ГГ
Давайте рассмотрим период Сефевидов со смерти Тамаспа I (1576) до его окончания в 1722 году, поскольку это культурное развитие, которое нельзя урезать в соответствии с европейской хронологией. Несколько путешественников-ориенталистов оставили нам интереснейшие рассказы о Персии этого периода: Педро Тейшейра, который был там в 1600 году; иезуит отец Киушинский, который жил в Исфахане с 1702 по 1722 год и написал «Историю революции в Персии», охватывающую всю династию Сефевидов; Жан Тавернье, который подробно описал свои путешествия (1631–68) по Турции, Персии, Индии и Ост-Индии; и Жан Шарден, который в десяти томах описал свое пребывание в Персии с 1664 по 1677 год. Хотя он столкнулся с симуном у залива, Шарден влюбился в Иран; он предпочел Исфахан Парижу в летнее время и нашел такую «изысканную красоту в воздухе Персии», что, как он писал, «я не могу ни забыть ее сам, ни удержаться от упоминания о ней всем»; он считал, что ясное персидское небо повлияло на персидское искусство до блеска и цвета и счастливо повлияло на персов телом и духом. IV30 Он считал, что персы выиграли от смешения с жителями Грузии и Кавказа, которых он считал самыми красивыми и храбрыми в мире, но не такими красивыми, как персидский конь.31