13/26 февраля утром генерал Романовский зашел в хату, которую я занимал, и сказал, что в 12 часов дня назначено совещание, и генерал Корнилов просит меня на нем присутствовать; ожидается генерал Попов, бывший походным атаманом войска донского.
К назначенному времени на совещание собрались: генералы Корнилов, Алексеев, Деникин, Романовский, я, Марков, Попов, приехавший вместе с полковником Сидориным, и несколько строевых офицеров, позванных генералом Корниловым.
Генерал Попов доложил, что он с небольшим отрядом, в общем около двух тысяч коней при двух конных батареях, и группою донских офицеров, оставил Новочеркасск около часу дня 12/25 февраля; что большевики при выходе его из города уже в него входили; что войсковой атаман, генерал Назаров, остался в Новочеркасске вместе с большей частью войскового круга и, как доложил прискакавший в его отряд из занятого большевиками Новочеркасска офицер, был арестован и в ночь на 13/26 февраля расстрелян.
Затем, на предложение генерала Корнилова присоединить его отряд к добровольческой армии, генерал Попов просил первоначально выяснить дальнейшие намерения генерала Корнилова и направление движения добровольческой армии, но что он, с своей стороны, должен определенно заявить, что Донской Отряд не может покинуть территории Дона, и что он, генерал Попов, считает, что отряду лучше всего, прикрываясь с севера р. Доном, который скоро станет трудно проходим, переждать события в районе зимовников (поселки и хутора, к которым на зиму сгонялись табуны лошадей и скота), где много хлеба, фуража, лошадей, скота и повозок для обоза. Из этого района он мог бы развить партизанские действия в любом направлении.
Генерал Корнилов сказал, что он, по соглашению с генералом Алексеевым, предполагает двинуться по направлению к Екатеринодару, где имеются добровольческие формирования; движением на Екатеринодар есть надежда заставить Кубанское казачье войско подняться против большевиков и, усилив добровольческую армию и находясь в богатом районе, продолжать борьбу; но что, вследствие заявления генерала Попова, он предлагает еще раз обсудить этот вопрос и просит желающих высказаться.
Генерал Алексеев на это сказал, что вряд ли встречается надобность вновь дебатировать этот вопрос, но что, впрочем, если генерал Корнилов находит нужным еще раз его поставить на обсуждение, то он считает необходимым повторить то, что он уже говорил в Ростове, то-есть, что единственно правильным является направление на Екатеринодар, так как в этом направлении легче всего прорвать большевистское кольцо, окружающее добровольческую армию; есть надежда на соединение с добровольческими отрядами, действующими в районе Екатеринодара; есть полное основание рассчитывать поднять Кубанское войско против большевиков, и, наконец, мы займем богатый во всех отношениях район, который даст нам возможность пополниться, привести себя в порядок, отдохнуть и с новыми силами продолжать борьбу. В случае же, если полного успеха мы не добьемся, то добровольческая армия, во всяком случае будет в силах дойти до Кавказских гор и там, если обстановка потребует, можно будет ее распустить.
Я попросил дать мне слово.
Я сказал, что, не возражая по существу против того, что сказано генералом Алексеевым, я должен обратить внимание только на то, что уже теперь при нашей армии или, правильней сказать, при нашем небольшом отряде более двухсот раненых и чрезмерно большой обоз с боевыми припасами и ружьями, который бросить нельзя. Обозные лошади, набранные, главным образом, в Ростове, уже теперь имеют жалкий вид и еле тянут свои повозки и сани; что при наступлении на Екатеринодар нам нужно будет два раза переходить железную дорогу: в первый раз в районе близ станции Кагальницкой, второй раз где-нибудь около станции Сосыка; что большевики, будучи отлично осведомлены о нашем движении, и там и там преградят нам путь и подведут к месту боя бронированные поезда; что трудно будет спасти раненых, которых будет, конечно, много. Начинающаяся распутица, при условии, что половина обоза на полозьях, затруднит движение; заменять выбивающихся из сил лошадей другими будет трудно.
Наконец, что мы совершенно не осведомлены о том, что происходит на Кубани; возможно, что наш расчет на восстание кубанских казаков ошибочен, и нас там встретят как врагов.
Я выразил сомнение, вследствие причин, мною изложенных, в правильности решения итти теперь прямо на Екатеринодар. Я высказал, что лучше всего поступить так, как предлагает сделать походный атаман войска донского, т.-е. пока перейти в район зимовников и в этом районе, прикрываясь с севера р. Доном и находясь в удалении от железной дороги, переформировать нашу армию, исправить и пополнить обоз, переменить конский состав и несколько отдохнуть. Я сказал, что большевики месяца два нам не будут страшны: они не посмеют оторваться от железной дороги. Если же рискнут на какую-нибудь против нас операцию, то будут разбиты. Месяца же через два, с новыми силами, мы, в зависимости от обстановки, которая к тому времени выяснится, примем то или иное решение.