Джек всегда вставал рано и шёл в таверну от своего домика, стоящего недалеко от центрального рынка. Он жил один и не слишком любил проводить там время - в таверне ему всегда было уютней, там не было давящей тишины и пустоты. Несмотря на приличный уже возраст, он за годы жизни в Алкене так и не смог найти себе достойной спутницы жизни и обзавестись семьёй. Поэтому, встретившись с Эстер, он заботился о ней, как о своей дочери – передавая уже взрослой девушке все знания и опыт, накопленный им – и помогая ей при возможности. В каком-то смысле они и стали семьёй, скрепленной узами духа - что были крепче, чем узы крови.
Приходя в свою таверну, он отпускал ночного сторожа, который впускал и выпускал ночных посетителей и кормил их оставленной Джеком с вечера снедью, раскрывал ставни на окнах, критическим взглядом оглядывал помещение. Насвистывая, эта гора мышц спокойно наводила порядок в зале, помахивая метлой и отмывая столы. Чуть позже приходила Ирвин, его помощница, и Джек готовил для неё и себя завтрак, обычно из яичницы с беконом и ягодным соком. Пока они перекусывали, болтая о житейских делах, начинали просыпаться первые постояльцы, жившие в комнатах наверху, и заходила пара посетителей с улицы, желающих отведать горячей еды и холодного пива. Джек, уже готовящий еду и открывший новый бочонок, выкладывает блюда на стойку, откуда Ирвин их относит к посетителям. Так было раньше, только теперь с утра Джек готовил завтрак еще и на заспанного подростка, Реви, который потихоньку обучался тонкостям работы в таверне: готовке, сервированию, подаче блюд и общению с посетителями, а также еще куче других мелочей, полезных не только в таверне. Натаниэль, заходя в таверну, застал момент, как парень запнулся и почти уронил поднос с едой и элем, но проходящий рядом матрос с почти змеиной скоростью поймал его, оглушительно захохотал и хлопнул парня по спине, отчего тот чуть второй раз не уронил всю еду. Когда Нат уселся на стул у стойки, Джек как раз объяснял Реви, что неплохо бы поблагодарить матроса, если тот спас еду и не дал упасть лицом в грязь мальчишке и послал отнести ему кружку хорошего эля в знак благодарности.
- Что за славное заведение у тебя, хозяин! Твоё здоровье! – крикнул матрос, осушив полкружки залпом. Джек приветственно кивнул тому и наконец подошел к Нату.
- Здоров, Этан! Надеюсь, ты еще не завтракал?
- И тебе здоровья, Джек. Разве что немного перекусил, думал подкрепиться у тебя здесь. Уж больно хорошо ты готовишь.
- Даже не думай подлизываться, - усмехнулся трактирщик, - Ирви, душка, пригляди пока за залом часок. А если посетителей не будет, выходи к нам во двор, да вина захвати, воздухом свежим подышим.
Ирвин, по обыкновению, фыркнула: «Вечно я за тебя всю работу делаю, Джеки», но при этом мечтательно бросила взгляд на стойку, где стояли запечатанные бутылки с вином разной выдержки, явно подумывая о том, чтобы прикрыть заведение на ближайший час.
- Так, даже не думай брать дорогие вина. Молодое вино в этом году хорошо удалось, так что не жадничай.
Натаниэль к этому времени уже вышел во двор и начал разминаться, гадая, какие же тренировки ему приготовит Джек: быть может, снова будет бой на мечах? Но Фердинанда нет, а он немного побаивался выйти против гиганта Джека, пусть даже и с тренировочным оружием. «Интересно, - мелькнула у него мысль, - как там сейчас Ферр с Эстер, справляются с овечками?» Его позабавила картина, пришедшая в голову: они вдвоём гоняются за разбежавшимися овцами, Эстер кроет их трёхэтажным матом, а пёс лежит неподалёку, наблюдая за этим цирком с ленивым интересом.
К этому моменту Джек прошел сквозь дверь и выдал парню комплект свободных одежд.
- Как переоденешься, пробеги для начала десяток кругов, потом как в тот раз: прыжки, приседания, разминка плеч и шеи, особенно удели внимание рукам. А я тут пока посижу, - картинно закряхтел Джек, - старость не радость, сам понимаешь.
- Конечно, так я и поверил, – и здоровяк отозвался гулким смехом.
Когда разминка была закончена, Джек выудил из небольшого подсобного помещения нечто, что Натаниэль охарактеризовал как обрубок метлы, прикрученный металлической проволокой к бревну длиной метра полтора и в диаметре почти как длина человеческой ладони. При этом ближе к краям и почему-то в середине бревно было всё истерто так, что были почти видны очертания рук, державших его когда-то. Нат внутренне содрогнулся, примерно догадываясь, чем ему сейчас придётся заниматься.