Вечером, сидя на чердаке и распуская гобелен на нити, Натаниэль вспоминал ту злосчастную ночь: в его памяти вставала угловатая тень в лунном свете, пролившемся из-за окна и рука, на глазах обретающая плоть – будто облекаемая тёмным тусклым металлом, не дающим отсветов - и тянущаяся к нему. Теперь он понимал каким-то шестым чувством, что тварь на самом деле приходила в тот дом не за его жильцами, а за ним самим. И если ей не удалось сделать этого в тот раз, то не факт, что за ним не явится другая. Несмотря на то, что существо, судя по всему, погибало или оказывалось тяжело раненым после контакта с серебром, его возможность становиться бесплотным давала ему огромное преимущество, позволяя нападать так, что ни один человек не успел бы защититься. И это беспокоило Натаниэля сильнее всего – никакие доспехи не спасут от удара в неприкрытую шею или другие части тела, разве что может кроме полного латного, покрытого серебром. Но ходить в таком до конца жизни было бы еще большей глупостью, чем погибнуть от рук неведомого существа. Так он размышлял, бережно распуская гобелен и отделяя серебряные нити от тканевых.
Часть 5.
Фердинанд и Эстер возвращались в город, ведя обратно отару откормленных за время путешествия овечек. Весь смысл этой работы заключался в том, чтобы пройти с овцами по плодородным полям с сочной травой и клевером, чтобы они нагуляли шерсть и мясо. За почти три недели, проведённые в путешествии с этими животными, они успели привыкнуть к ним и научиться обращаться с пугливыми зверушками. Даже пёс больше не считал их бесполезными двуногими, хотя всё ещё и сохранял свою независимость – в долгом путешествии он добывал даже больше дичи на пропитание, чем парочка незадачливых пастухов вместе взятых. Но всё это теперь было позади, хозяин отары встретил их у ворот города, пересчитал и осмотрел овец и, оставшись довольным, отсчитал почти тридцать серебряных монет за хорошо проделанную работу, плюсом к тем десяти, которые тот получил при отправлении из города на дорожные расходы. Слегка подозрительный взгляд Эстер, бережно обнимающей пальцами рукоятки своих мечей, не оставил хозяину отары ни малейшего шанса на заготовленные трюки со снижением цены за якобы плохое состояние овечек и, вполне справедливое, за некоторое опоздание.
Проходя в городские врата, они издалека увидели силуэт Джека, бодро вышагивающего по мостовой, слегка измученного Натаниэля и Корвина. Джек, поняв, что они задержались в путешествии, отправлял Реви наблюдателем на ближайшую к городу ферму, где работал его знакомый, попросив его тут же сообщить, когда он увидит парочку возлюбленных с отарой на горизонте. Уставшие с дороги путники были рады видеть своих друзей и отправились прямиком к таверне, где добрый час они отмывались в одной из комнат в заранее приготовленной Ирвин горячей ванне, добрую половину времени, впрочем, потратив не на мытьё. Когда они вышли, их уже ждал шикарный обед, на который Джек не пожалел продуктов и своего умения готовить, на что Фердинанд сказал: «Легенды меня подери, король и то небось хуже питается, чем мы в этой таверне! Ты нас так избалуешь, Джек». Эстер же лишь широко улыбнулась – она была рада вновь вернуться домой. Весть тут же дошла до ушей причастных – и в таверну набились моряки с «Наяды», приветствуя капитана и хвастаясь обновками: мечи и металлические части доспехи (у тех, кто ими пользовался), приобрели более яркий оттенок и совершенно новый блеск. Натаниэль видел, что суровые моряки проявляют огромное почтение к своему молодому капитану – и, как ему казалось, это всё из-за особенностей её характера: безжалостность к врагам и забота к товарищам. Проходивший мимо отряд стражи под предводительством старого десятника, который почти навечно был прикомандирован к патрулированию доков за старые разногласия с командиром стражи, зашел узнать, чем же было вызвано столь бурное скопление вооруженных людей в полдень. Эстер мгновенно успокоила разошедшуюся команду корабля парой быстрых жестов: вскинула руку, сжала её в кулак, а потом сделала движение, будто прижимает ладонью что-то к земле, отчего моряки быстро утихомирились и убрали оружие в ножны, а после крикнула: «Господа стражи, всем по кружке пива за наш счёт!» Те были обескуражены и насторожены, но десятник прервал их раздумья, скомандовав небольшой перерыв. Он был человеком своевольным, не боялся начальства и хорошо знал Джека, поэтому не волновался о последствиях. После того, как страже принесли пива и даже закусок, они немного расслабились, но всё равно были напряжены, до того момента, пока самый молодой и любопытный из них не спросил у матроса, сидящего за соседним столом: «А чего вы тут все так праздновали?» После этого общение начало налаживаться и десятнику уже пришлось почти силой вытаскивать своих ребят из-за столов, пока им не захотелось выпить по второй кружке. Им, конечно же, хотелось, но приказ есть приказ, и они отправились дальше патрулировать, более веселые, но поучаемые командиром о тонкостях общения с народом и умением держать себя в руках даже с алкоголем в крови.