На данный факт мало кто из советских и российских исследователей обращал внимание. В то же время нарушение данной статьи договора 1554 г. считалось в историографии непосредственным поводом для начала Ливонской войны. И. Шаскольский убедительно показал, что статья о запрете заключать военные соглашения с ВКЛ перехода ла с начала XVI в. из договора в договор, имея лишь формальное значение. Нигде в источниках, появившихся на свет накануне или в начале Ливонской войны, нет упоминаний о нарушении этого пункта как основании для развязывания войны. Официальные московские источники — летописи и посольские книги — ничего не сообщают о военном походе московской армии в январе 1558 г. на Ливонию как результате вмешательства ВКЛ в ливонские дела16. Очевидно, что связь между позвольскими событиями и началом Ливонской войны делается только из-за их хронологического соседства
По нашему мнению, на стыке 1557-1558 гг. в Москве вообще не знали ни об осеннем походе литовского земского ополчения («посполитого рушенья») на Ливонию, ни о заключенном в Позволе между ВКЛ и Ливонией соглашении. Это подтверждает позднейшая полемика руководства ВКЛ и Московского государства В грамоте от 6 сентября 1560 г., отправленной вместе с московским посланником Н. Сущевым, литовский господарь удивлялся, отчего Иван IV никак не отреагировал на позвольские события17.
Уже в ноябре 1557 г. большая московская армия была готова к походу на Ливонию18. Встает вопрос, почему эта армия сразу не двинулась с места зная о позвольских событиях? Вполне вероятно, что первоначально сбор данного войска задумывался лишь как демонстрация силы перед ожидавшимися ливонскими послами. Но прибывшее в Москву в декабре 1557 г. посольство из Ливонии не привезло нетерпеливо ожидаемой «юрьевской дани». В Москве решили, что целью посольства является банальное затягивание времени, стремление не допустить начала военных действий19.
Необходимо также учитывать, что собранное в ноябре 1557 г. московское войско требовало компенсации расходов, связанных с продолжительным простоем. В 1556-1557 гг. случился большой неурожай, вызвавший существенное ухудшение экономической и фискальной ситуации в Московии 20. Московские дипломаты сообщали ливонским послам о значительном росте цен на оружие21. Вполне возможно, что «юрьевская дань» должна была компенсировать расходы на содержание московской армии.
Посол германского императора Иероним Гофман, посетивший Московию в 1560 г. с целью остановить эскалацию военного конфликта, писал, что, узнав об отсутствии у послов денег для выплаты «юрьевской дани» и соответствующих полномочий для ведения переговоров, «великий князь разгневался на них и в великой ярости стал рвать на себе одежду и сказал обоим посольствам (речь идет о посольствах орденского магистра и дерптского епископа — А. Я.), не считают ли они его за дурака <...> и велел опустошать дерптское епископство и всю Ливонию огнем» 22 Возможно, именно эта вспышка ярости царя и привела к такому «странному» началу военных действий в Ливонии.
Б.Н. Флоря справедливо пишет, что в начале 1558 г. военная акция против Ливонии не рассматривалась в Москве как начало широкомасштабной войны23. По своему характеру этот поход напоминал тогдашние набеги крымских татар на «русские» земли, не имевшие видимой задачи захвата территории 24. В Москве, как и ранее, снова рассчитывали на приезд новых ливонских послов, которые наконец-то выполнят условия договора 1554 г. Конфликт на этом будет исчерпан, Московское государство окончательно укрепит свое влияние в Ливонии.
В начале 1558 г. этот сценарий, казалось, полностью реализовывался. В марте 1558 г. ливонский магистр посылает в Москву гонца с просьбой остановить военные действия и принять посольство. В Москве соглашаются исполнить эту просьбу, разумеется, с безусловным выполнением своих условий25.
В феврале 1558 г. с миссией антикрымского союза из Москвы в ВКЛ был отправлен Роман Алферьев. В Вильно он прибыл 24 марта 1558 г.26. В посольской книге мотивы высылки данного посольства были охарактеризованы следующим образом: «А царь крымской был с королем в дружбе, а ныне королю досаду учинил великую: ино б в то время короля о дружбе задрати, доколе меж себя не помирились, чтоб в то время от крымского его отвести»21. Итак, в Москве хотели опередить намерения литвинов, предложив им антикрымский союз.
В «наказной памяти» Р. Алферьева отчетливо видны планы Московии по отношению к Крымскому ханству: «а и над перекопским ныне промышляти хочет, сколко ему государю нашему Бог помочи подаст, а на христьянство с ним заодин стояти не хочет, а хочет того, чтоб как ему христьянству избаву учинити от насилованья татарского»28. Из текста этого документа явно следует, что Иван IV озабочен высокой миссией освободителя христианства от татарской угрозы
Как всегда, в задачи московского посольства входили разведывательно-информационные цели. Среди них значилось и выяснение намерений литвинов в связи с событиями в Ливонии. Особо интересовал вопрос, будет ли Вильно оказывать ливонцам помощь29.
Заметим, что в Москве сообщение о нападении крымских татар на украинские земли, принадлежавшие ВКЛ, получили только в феврале 1558 г., т. е. уже после удара по Ливонии30. А это означает, что московитов особо не интересовала реакция Вильно на начало войны против Ливонского государства Вероятно, в Кремле были уверены, что BKJ1 не вмешается в ливонский конфликт после инертной политики во время московско-шведской войны 1554-1557 гг.
ВКЛ в начале 1558 г. очутилось перед сложной проблемой приоритета своей внешней политики. Крымский поход путал все карты, принуждая обратить пристальное внимание на положение вещей на южной границе. Почти одновременно приходит ошеломляющее известие о московском походе на Ливонию. В связи с этим делается вполне понятным, почему в Вильно с такой внимательностью отнеслись к московским предложениям, привезенным посольством Р. Алферьева. Антикрымский союз мог быть очень актуален.
Однако, заверяя московское посольство в своей заинтересованности в союзе против татар, руководство ВКЛ решило проверить, имел ли Крым санкции Стамбула на проведение антилитовских акций. Напомним, что Крымское ханство находилось в вассальной зависимости от Османской империи. Одновременно для выяснения причин нападения татар на украинские земли были налажены связи с Бахчисараем. Сигизмунд Август твердо стремился сохранить мирные отношен ния с Крымским ханством. Очевидно, что литовским политикам приходилось долгое время лицемерить, заверяя московитов в своей заинтересованности в союзнических отношениях.
Результаты посольства позволяли московскому руководству с уверенностью думать, что Литва пойдет на подписание антикрымского договора, а значит, не будет вмешиваться в московско-ливонские отношения. Ливонская проблема никак не была затронута даже в конфиденциальных разговорах. Казалось, в Вильно молчаливо согласились с тем, что кризис в отношениях Ливонии с Московией является их внутренним делом.
Хороший прием и обнадеживающие речи представителей политической элиты ВКЛ давали надежду на удачную реализацию московского плана. По отчету Р. Алферьева хорошо прослеживаются положительные отзывы литвинов на московские предложения31. Против выступал лишь один неназванный человек32. Позволим себе допустить с некоторой долей вероятности, что им являлся канцлер и Виленский воевода Николай Радзивилл Черный, известный своим скептическим отношением к перспективам антикрымского союза
Тот же Р. Алферьев сообщал в Москву о конфронтации верховного гетмана ВКЛ Николая Радзивилла Рыжего и Иеронима Ходкевича с Н. Радзивиллом Черным, который занимал первое место в должностной иерархии ВКЛ. По словам московского посла, он также не пользовался поддержкой общественного мнения. В Литве бытовало убеждение в том, что поход под Позволь в 1557 г. был бессмысленной затеей, выгоду от которой получил лишь виленский воевода Н. Радзивилл Черный.