- В другом месте я никому не нужна, нет ни какого-никакого, но войска, ни связей, ни тайной казны.
Глава тайной Стражи изобразил на лице искреннюю улыбку. Никого ей не обманул, но привычка есть привычка.
- Тот человек с радостью тебя примет... Любой враг твоего мужа будет ему полезен. Поверь, он найдет место тебе и твоему сыну в своих планах. Могу обещать, что вы нужны будете живыми и здоровыми.
- Кто?
- Один из вольных ярлов, решивший, как я догадываюсь, примерить на себя настоящую власть... Хитрый, жестокий, опасный.
- Твои слова?
Вот теперь Доброга улыбнулся по настоящему. Улыбкой зверя, почуявшего запах свежей крови.
- Нет, Княгиня... Это слова твоего муха, а главное, его дядюшки. Они всерьез стали его опасаться. Неплохая рекомендация, не так ли?
- Пожалуй, ты прав. Но не попаду ли я из одной клетки в другую, еще более опасную?
- Нет. Он не воюет с женщинами и детьми, если в руках их нет оружия. И обладает одной редкой для властителя чертой - держит данное слово. Тебе нечего будет опасаться, - немного помолчав, Доброга добавил. - Знаю, ты будешь проверять мои слова, ища в них возможные ловушки. Так вот, имя ярла - Хальфдан Мрачный. Сейчас он по сути владеет Переяславлем. Хотя видимость власти у великокняжеского наместника. Вот и все, что я хотел сказать. Мы договорились?
Рогнеда кивнула. А на ее губах впервые за долгое время появилась настоящая улыбка. Недобрая, сулящая новую кровь но несомненно настоящая. И ей были совершенно безразличны мотивы, по которым глава Тайной Стражи решил отшатнуться от прежнего хозяина. Главными для нее были две вещи - месть и свобода. Свобода и месть... А остальное - сущие пустяки. И она начинала верить, что ждать осталось недолго.
Интерлюдия
Дзан-нг! Запущенный в стену золотой кубок жалобно лязгнул и откатился в сторону. Яростно сверкающий глазами Владимир поискал очередной предмет, на котором можно было выместить свое раздражение. Рука уже потянулась к кувшину с вином, но голос дядюшки - ближнего родича и первого советника - остановил его. Впрочем, как и всегда в подобных случаях.
- Спокойно, Владимир. Именно этого от тебя и ждут. Хотя взбесить, отнять способность мыслить холодно, без излишних чувств. Ты можешь кинуть о стены еще сотню кубков, порубить мечом столы... Но что толку в этом?
- Этот ничтожный князек из глухой датской дыры присылает мне, МНЕ... Голову одного из лучших убийц Доброги, да к тому же гонцом выступает один из видных жрецов-воинов Перуна. И его слова!
Киевский князь потряс головой в тщетной попытке избавиться от разрывающего его мозг воспоминания. Еще совсем недавно, около часа назад, он был вполне себе бодр, в хорошем настроении и никак не ожидал услышать и увидеть... это.
Стоян, жрец Перуна и с юных лет воин храмовой стражи, прибыл в Киев утром и сразу же, по имеющемуся у него праву, попросил не аудиенции у великого князя, но всего лишь возможности передать важное послание от вольного ярла Хальфдана Мрачного, а также от десятка не самых последних представителей жреческой касты.
Игнорировать подобное? У жрецов и многих князей-ярлов, а особенно вольных, появилась бы еще одна заноза в заднице на тему недовольства правлением нынешнего хозяина киевского престола. К тому же и просьба обычная, приуроченная к и так запланированному приему.
Вот все и пошло по обычной, накатанной колее. Один человек за другим, всякие вопросы, мелкие и не очень; просьбы, часть которых уваживалась, а другая отклонялась. А потом появился Стоян - жрец-воин, облаченный не в праздничный или даже относительно повседневный наряд, а в полню броню, разве что шлема не было. И в руках объемистый сосуд с очень широким горлом, вызывающий любопытство у большинства собравшихся с большом зале для приемов.
Обычные слова приветствия прозвучали сами по себе. с этакой ленцой, как обязательная, но совершенно не интересующая жреца часть. Но вот зачем...
- ...а еще ярл Хальфдан сказать честному люду хочет, что на него тати неведомые, неведомо как в дом проникшие напасть пытались. Сам он целым остался, но вот побратима его убили. Только все эти лихие люди там мертвыми и остались, - тут Стоян изобразил издевательскую улыбку. Вроде и вызова нет, а в то же время умным людям можно и догадаться про истинную подоплеку событий. - А просьба у него к тебе, великий князь, чтобы люди твои помогли опознать злодеев. Вот один из них.
Снова улыбнувшись, Стоян сначала поставил сосуд на пол, сорвал крышку, сунул туда руку и через несколько секунд выпрямился, жержа за волосы отрубленную голову. Голова тихо мирно покачивалась, удерживаемая за гриву русых волос, с нее стекали струйки крепкого вина... А люди с интересом смотрели на то, как некоторые из окружения Владимира менялись в лице.
- Если кто-то из вас, тут присутствующих, узнает это лицо, - продолжил жрец Перуна, встряхнув страшноватый трофей ярла Хальфдана, - пусть скажет. Кто захочет злата, оно будет. А еще непременно будет добрая память и рука дружбы ярла и его побратимов. Ярл ценит и уважает помощь в раскрытии такого рода неблаговидных дел. Последнего, кто попытался его убить, да еще коварно, в спину, он вызвал на поединок и там зарезал. Честно, один на один.
А тебе, великий князь, ярл Хальфдан поклон передает, да еще письмо. Засим я свое дело выполнил, передав просьбу. Поклон тебе, княже.
Отвесив совсем неглубокий, на грани минимальных приличий, поклон и передав извлеченное из небольшой поясной суки письмо, Стоян отпустил голову. Та обрушилась обратно в наполненный крепким вином сосуд, громко булькнув и расплескав часть жидкости прямо на пол.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов и не произнося более ни слова, жрец Перуна направился к выходу из зала. К выходу из дворца... К выходу из Киева...
Владимира передернуло, словно за пазухой у него оказался с десяток ядовитых пауков, когда он вспомнил происходившее недавно в большом приемном зале. Но и этого было мало, поскольку присутствовало еще письмо...
- Письмо... - прорычал-простонал великий князь. - Хорошо хоть его тот наглый жрец перед всеми зачитывать не стал.
- Конечно же, - хмыкнул Добрыня. - Для широкого круга были определенного рода намеки, не выходящие за определенные рамки. Зато для нас Мрачный припас иное послание. Открытое, наполненное прямыми издевательствами, но и кое-что обещающее.
Прикрыв ладонями уши. Желая хоть так хоть ненадолго, отгородиться от неприятностей, Владимир заплетающимися ногами добрел до лежанки, на которую и рухнул плашмя. И уставился в потолок. Смотря, но ничего не воспринимая... Слишком уж серьезным оказался удар по психике, причем в тот момент, когда все вроде бы начало налаживаться.
Ему хотелось просто лежать и ничего не предпринимать хотя бы сутки... Потом девки, вино и лишь после этого можно будет вновь выслушивать советы дядюшки и прочих. Но угрожающие серьезными, очень серьезными неприятностями слова Добрыни все же прорвались в его мозг.
- ...опускающий руки от пропущенного удара часто теряет все. Ты зашел... Мы зашли слишком далеко и обратной дороги просто нет. Даже если отменить послов в Византию, отказаться от принятия новой веры и тесного союза с базилевсом, то лучше не станет. Вольные ялы-князья знают о том, что мы послали их братьев в заведомо обреченные набеги. Посольство ромеев, захваченное Мрачным и его ближними, напело много опасных для нас песен. Их передадут ярлам, жрецам, тем самым создавая единую силу. Настроенную против тебя, против всех тех, кто с тобой связан.
- Мы раздавим их поодиночке, - пробурчал Владимир, все так же сверля взглядом потолок. - Наши дружинники верны, они никогда не перебегут к вольным...Вера, вольности - все это для них пустой звук. Они сражаются за деньги, возможность быть при власти и чувствовать себя избранными. Как преторианцы правителей Византии и старого Рима.