Предвзятый подход к изучению значительного исторического явления не мог не сказаться на характере обращения с историческими источниками. В результате оказалось, что труды даже наиболее выдающихся представителей дворянской и буржуазной историографии, посвященные исследованию начальной истории самодержавия, в частности истории опричнины, изобилуют примерами произвольных выводов, противоречащих источникам. Внимание на такое положение в этой области историографии было обращено еще в дореволюционной публицистике.
«Наша литература об Иване Грозном, — писал в начале нашего века Н. К. Михайловский, — представляет иногда удивительные курьезы. Солидные историки, отличающиеся в других случаях чрезвычайной осмотрительностью, на этом пункте делают решительные выводы, не только не справляясь с фактами, им самим хорошо известными, а… даже прямо вопреки им; умные, богатые знанием и опытом люди вступают в открытое противоречие с самыми элементарными показаниями здравого смысла; люди, привыкшие обращаться с историческими документами, видят в памятниках то, чего там днем с огнем найти нельзя, и отрицают то, что явственно прописано черными буквами по белому полю».[3] В этих словах мы узнаем точку зрения на историографию эпохи Грозного, примерно аналогичную той, которую позднее высказал С. Б. Веселовский. Однако нельзя забывать, что Н. К. Михайловский выступил со своими оценками в начале нашего века. Некритически повторив ее 40 лет спустя, С. Б. Веселовский тем самым не учел многочисленных трудов историков, появившихся за истекшее время.
Новый этап в исследовании истории русского централизованного государства и царской монархии неразрывно связан с марксистско-ленинским учением о государстве как о продукте непримиримости классовых противоречий.
Исключительное значение для правильного понимания важнейших явлений и процессов периода становления самодержавия имеют ленинские положения о том, что в основании исторического развития всякого государства лежат непреоборимые требования экономического развития, а в основе всех преобразований и реформ, проводимых «сверху», в частности в период становления самодержавия, лежит классовая борьба эксплуатируемой части народа против эксплуататоров. В. И. Ленин указал на лицемерие и лживость монархического утверждения, будто «самодержавная власть даря… выражает всеобщие интересы всего народа».[4]
На основе марксистско-ленинского учения о государстве советская историография провела всесторонний классовый анализ социальных конфликтов, происходивших в Московской Руси во второй половине XVI в. Созданы обстоятельные труды по начальной истории самодержавия.[5]
Тем не менее, как справедливо замечает Р. Г. Скрынников, споры о времени возникновения самодержавия, «споры о значении опричнины и ее влиянии на политическое развитие России далеки от своего завершения».[6]
В свое время С. Б. Веселовский, о котором уже шла речь выше, смело и бескомпромиссно выступил против идеализации личности и деятельности Ивана Грозного, в котором некоторые писатели, кинорежиссеры и ученые-историки «после многих веков наветов и клеветы» разглядели наконец «подлинную фигуру борца "за светлое царство"».
Вполне разделяя пафос осуждения антинаучной идеализации Грозного и кровавых методов утверждения им своей власти, следует заметить, что в пылу полемики исследователь сам допускает предвзятый подход к явлениям. Вслед за В. О. Ключевским С. Б. Веселовский утверждает, что опричнина на деле свелась к истреблению лиц и «подействовала сильнее на нервы и воображение современников, чем на государственный порядок».
Близкой точки зрения на суть опричнины придерживается в наши дни В. Б. Кобрин. Поставив перед собой весьма полезную задачу — «разобраться в накопившейся разноголосице и…определить, в чем же состояли конкретные результаты опричнины в области феодального землевладения», — исследователь приходит к выводу, что традиционные представления о значении политической борьбы внутри феодального класса — между боярством и дворянством — ошибочно преувеличены. В действительности, как полагает В. Б. Кобрин, речь может идти лишь о противоречиях между верхами и низами одной социальной группы, о недовольстве рядовых феодалов привилегированным положением крупных, подобно тому как всегда возникали противоречия между рядовым приходским духовенством и епископатом, офицерством армейским и гвардейским и т. п.
4
Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. И. С. 181 (см. также: Т. 4. С. 231, 314; Т. 6. С. 363; Т. 16. С. 312; Т. 17. С. 325, 346; Т. 21. С. 32).
5
Смирнов И. И. Иван Грозный. Л., 1944; Садиков П. А. Очерки по истории опричнины. М.; Л., 1950; Полосин И. И. Социально-политическая история России XVI — начала XVII и. М., 1963; Веселовский С. Б. Исследования по истории опричнины. М., 1963; Бахрушин С. В. Иван Грозный //Бахрушин С. В. Науч. тр. М., 1964. Т. 2; Зимин А. А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964; Скрынников Р. Г. 1) Начало опричнины // Учен. зап. Ленингр. пед. ин-та им. А. И. Гер цена. Л., 1966. Т. 294; 2) Опричный террор //Учен. зап. Ленингр. пед. ин-та им. А. И. Герцена. Л., 1969. Т. 374; 3) Россия после опричнины: Очерки политической и социальной истории. Л., 1975; Носов Н. Е. Становление сословно-представительных учреждений в России: Изыскания о земской реформе Ивана Грозного. Л., 1968; Шмидт С. О. Становление российского самодержавства: Исследование социально-политической истории времен Ивана Грозного. М., 1973; Черепнин Л. В. Земские соборы Русского государства в XVI–XVII вв. М., 1978.
6
Скрынников Р. Г. Самодержавие и опричнина: Некоторые итоги политического развития России в период опричнины // Внутренняя политика царизма: Середина XVI — начало XX в. М., 1967. С. 69.