Да, эти истории были ему хорошо знакомы.
— Не думал, что в Объединенной армии придают значения суевериям.
— Мы нет. А вот Равка — да.
— А царица?
Ланцов бросил на него растерянный взгляд.
— Ее больше волнует, что фьерданцы оккупировали западные земли, а не…
— Заклинатель.
— Заклинатель теней.
Ланцов откинулся в кресле, сложив руки в замок. По взгляду на него становилось ясно, что он – бывший вояка. А еще добрый. Дарклинг видел, как он пытался сочувственно улыбнуться, хотя явно был выбит из колеи. Хорошее преимущество.
— Послушайте, можете хоть летающих обезьян призывать, мне все равно. Но вы должны знать, что ваше положение отличается от остальных солдат.
Дарклинг провел пальцами по кромке стакана.
— Вы просите меня вести себя хорошо, генерал Ланцов?
— Нет. Я даю понять, что буду за вами приглядывать.
Дарклинг легко прятался за маской. За столетия он сменил их столько, что на мгновение ложь становится правдой: он не Черный еретик, а простой новобранец. Пастух, скрывающийся среди стада, чтобы выяснить, как увести его за собой.
— Я не знаю, откуда во мне такая сила, но я не собираюсь использовать ее во зло.
Ланцов — Максим — с подозрением поглядел на него. Дарклинг не мог его в этом винить. Наконец Максим немного смягчился. Подняв стакан, он произнес:
— За Равку!
Дарклинг кивнул и поднял свой стакан.
— За Равку!
Когда Максим улыбался, ямочка появлялась только на одной щеке.
***
Возвращаться к армейской жизни – все равно, что репетировать вальс. За завтраком он сидел между двумя отказниками, Петром и Эриком (имя не дает ему покоя, но он не может вспомнить почему), которые много болтали, но мало говорили по существу. Они молоды (все вокруг молоды), и оккупация для них — повод для сплетен.
— Говорят, фьерданцы взяли Каздан три дня назад.
— Генерал Ланцов собирает специальную группу…
— Слышал – пятьдесят солдат и пятьдесят гришей…
Удивительно, насколько сплоченными стали армии в его отсутствие. Самый могущественный гриш имеет такое же положение, как и обычный снайпер. Не такую Равку ему хотелось видеть. У гришей даже кафтанов нет: вместо этого они носят нарукавные повязки синего, красного и фиолетового цветов поверх стандартной военной формы. Ему выдали синюю. У отказников тоже есть нарукавные повязки: зеленые для разведчиков, коричневые для сил тылового обеспечения, белые для командиров и так далее. Обращаются к друг другу солдаты не по званию, а используя единообразное приветствие: товарищ. Дарклинг покажет им, что их система слаба. Проблема с равенством в том, что оно душит талант. Слабая армия не сможет защитить Равку. Потребуется время, чтобы исправить все, что натворила Алина. Но время никогда не было для него препятствием.
Он преуспевает в учениях, но так, чтобы не навлечь на себя подозрения. Он упоминает о силе гришей, но так, чтобы не вызвать разногласий. Он заводит друзей, но сильно ни к кому не привязывается. Он служит под началом своего командира, но не верой и правдой.
Возвращаться к армейской жизни – все равно, что репетировать вальс. Но это стремительный танец, где один неверный шаг может испортить все представление.
За пять лет он становится генерал-лейтенантом и руководит корпусом эфириалов. Ланцов не доверяет ему, но уважает. Фьерда занимает еще две деревни. Дарклинг ждет. Увы, но люди в такой ситуации просто расходный материал.
Иногда солдаты вспоминали старые истории, страшные сказки о Черном Еретике, который разорвал страну на части. О Дарклинге, пытавшимся похитить Санкту, которая одолела его и вышла замуж за великого царя Николая Ланцова, прозванном в народе Королем Лисом. О силе и монстрах. А потом спохватывались, что один из их товарищей — Заклинатель теней. Но разве может человек, который добавляет в кашу горку сахара, быть монстром? Глупости. Ну и пусть он поселился в заброшенной хижине, а не в Малом дворце, в конце концов, у каждого свои причуды. И вскоре о сказках перестали упоминать.
Дарклинг не использовал их связь. Зачем, если рано или поздно Алина сама придет к нему.
Ползли слухи, что поход фьерданцев на очередную деревню был чудом остановлен. Подробностей никто не знал, но все свидетели сходились в одном: перед отступлением захватчиков они видели яркие вспышки света. Молнии, наверное. Дарклинг улыбался, слушая эти предположения.
Он семь лет как товарищ и два года генерал — лейтенант.
***
Придя вечером в хижину Багры (это не его дом и никогда им не будет), Дарклинг был так поглощен мыслями о тренировках, что только когда сел за стол и налил кваса, понял, что не один.
Алина сидела перед камином и смотрела в огонь: белоснежные волосы рассыпаны по плечам, руки подпирают подбородок. Дарклинг надеялся, что это место вызывает у нее такие же болезненные воспоминания, как и у него. На самом деле ее здесь нет, она воспользовалась их связью, чтобы прийти к нему. Алина пошевелилась и натянула на плечи (фьерданскую?) шаль. Она всегда завораживала его. Только в ее присутствии он осознавал, как отчаянно нуждался в ней. Незаживающая кровоточащая рана.
— Тебе понадобилось больше времени, чем я ожидал, — проронил он, подходя ближе.
— Я узнала, что ты вернулся в Равку, только в прошлом году.
Дарклинг улыбнулся и прислонился к стене.
— Стала затворницей?
Алина вздохнула.
— Моя жизнь не столь уединенная, как хотелось бы.
Дарклинг молчал, с наслаждением рассматривая ее тонкий профиль. За годы Алина ничуть не изменилась. Значит, она не стала подавлять силу после смерти царя, не сдалась. Он был почти счастлив, что выбрал ее себе в партнеры.
— Ты собираешься остановить меня, Алина?
— А тебя нужно останавливать?
Дарклинг обдумал вопрос. Не этого он ждал от Алины, но ответа у него не было: они делили силу, вечность и, в конце концов, разделят друг друга, но мечты у них разные.
— Армия Равки слаба, — вместо ответа сказал Дарклинг и, почувствовав ее недовольство, отмахнулся от него. Пусть на собственной шкуре узнает, каково это. — Объединенная.
Он знал, что ее губы тронула слабая улыбка, и что-то ядовитое скрутилось у него под ребрами.
— Николай придумал название.
— Я так и думал.
Огонь с треском пожирал бревна в камине. Избу наполнил успокаивающий запах бересты. После нескольких мгновений уютной тишины Дарклинг решил, что устал (от того, что сделал, и от того, что еще только предстояло осуществить) и сел позади Алины, обхватив руками ее живот. Она на миг напряглась, но потом откинулась ему на грудь. Алина притягивала его к себе, как звезда-спутник, и чем больше она сопротивлялась, тем сильнее он жаждал ее. Дарклинг положил подбородок ей на макушку, а затем поцеловал в шею. Она была такой теплой. Он сильнее сжал объятия, словно мог удержать солнце в ладонях. Алина до сих пор так и не взглянула на него.
— Где ты? — прошептал он ей на ухо.
— Путешествую.
— Как долго?
— Пока больше не смогу.
Дарклинг положил одну руку ей на бедро, медленно вырисовывая на теле узоры.
— Ты ждешь, пока я приму решение за тебя?
— Я жду, когда ты передумаешь.
Дарклинг снова поцеловал ее шею, на этот раз медленно проведя языком по бьющейся жилке. Алина резко выдохнула. Приняв это за поощрение, Дарклинг проложил дорожку из поцелуев вверх, прикусил мочку уха и сильнее вонзил пальцы в бедро. Дыхание сбилось, он остро ощущал ее близость, руку на своем колене.
— Останься, — попросил он.
Алина убрала руку с колена и схватила его за запястье, но Дарклинг не ослабил хватки.
— Это нереально.
— И не должно быть.
Алина молчала. Дарклинг приник губами к линии челюсти и потянулся рукой вверх, к сердцу.