Когда, наконец, появляется бетонная ступенька, то, что я вижу, заставляет пламя ярости лизать мои внутренности раздвоенным языком, а в груди образуется глыба льда.
Груда обнаженной плоти. Длинные, растрепанные светлые волосы. И кровь. Чертова тонна крови.
— Харпер.
Я подбегаю к ней и опускаюсь на корточки, отмечая ее бессознательное состояние, мои пальцы летают по ее телу и осматривают ее на предмет смертельных травм. У нее длинная рана от ребер до бедра. Она недостаточно глубока, чтобы повредить какие-либо органы, но сильно кровоточит.
— Зак.
Это едва слышный шепот, но он врезается в меня, как товарняк. Мои глаза устремляются к ее лицу, когда ее веки приоткрываются, и она наклоняет голову в сторону, чтобы посмотреть на меня. Она не может удержаться в сознании.
— Черт.
Я осторожно поднимаю ее обнаженное тело на руки, ее конечности и голова безвольно покачиваются, пока я спешу обогнуть свой автомобиль.
— Я держу тебя, котенок, — шепчу я ей в макушку, осторожно сажаю на пассажирское сиденье и везу в ближайшую больницу.
Я набираю номер Джоэла и сообщаю ему, что ему нужно вызвать хирурга Суитуотера, а также позвонить Маку и сообщить, что утром меня там не будет.
— Харпер. Оставайся со мной. Мы почти на месте, — обещаю я, свободной рукой нежно потряхивая ее обнаженное бедро, не давая ей уснуть.
— Зак, — хрипло произносит она, ее заплаканное лицо раскрашено черно-синими красками. — Ты нашел меня.
— Конечно, я нашел тебя. Я всегда найду тебя. Оставайся со мной.
Резко затормозив перед входом в отделение неотложной помощи, я подхватываю Харпер на руки и провожу ее через двери больницы, где меня сразу же встречает команда медсестер и врач, которого я знаю и которому доверяю свою жизнь. Я кладу Харпер на кровать, которую они выкатили, и то, что я вижу, заставляет каждый волосок на моем теле встать дыбом.
Я не заметил этого раньше, потому что было темно, и я был слишком отвлечен, чтобы убедиться, что она не ранена смертельно, но теперь, при ярком свете флуоресцентных ламп, я, блядь, вижу это. Сообщение громкое и чертовски четкое.
На ее обнаженном торсе кровью — ее гребаной кровью — нацарапаны заглавные буквы.
ВСЯ ТВОЯ.
Ярость и чувство вины бурлят у меня в животе, когда широко раскрытые глаза хирурга перебегают с Харпер на меня, его губы приоткрываются, когда он смотрит на меня с выражением глубокой озабоченности, запечатленным на его лице.
Брукс. Он, блядь, это сделал.
Харпер сейчас совершенно без сознания, так что у меня нет возможности сказать ей, что я буду рядом, когда она очнется.
Подавляя глубоко укоренившееся желание остаться рядом с ней, я смотрю, как профессионалы увозят ее.
— Черт, — рычу я, пробивая кулаком гипсокартон в коридоре.
Моя вспышка гнева привлекает ко мне взгляды. Люди разбегаются от меня, пока я беспокойно расхаживаю по коридорам, мои ботинки стучат по кафельному полу, пока я пытаюсь взять свой гнев под контроль.
— Зак, — осторожно произносит знакомый голос. — Сделай вдох, милый.
Я поднимаю взгляд и вижу, что Амелия смотрит на меня, сочувствие смягчает ее черты, когда она окидывает меня взглядом. Она делает шаг вперед, кладя руку мне на плечо. Я шиплю и смотрю вниз, туда, где она касается меня, и она отдергивается, как будто я обжег ее. Она поворачивается и исчезает в коридоре за парой стальных дверей.
Я мечусь взад-вперед по коридору, отказываясь расслабляться, пока не удостоверюсь, что с Харпер все в порядке. Пока ее огромные голубые глаза озорно не уставятся на меня в ответ, проверяя мою силу воли, пока она извергает остроумные замечания, за которые должна заслужить порку.
Амелия возвращается с чашкой кофе, от которой я невежливо отказываюсь. Словно услышав мои мысли, она говорит:
— Я пойду проверю, как дела, если хочешь. Посмотрим, что происходит.
Опускаясь на стул в комнате ожидания, я поднимаю на нее взгляд и киваю. Она снова убегает, а я сижу там, с тревогой ожидая ее возвращения. Никогда не думал, что захочу увидеть ее снова, но прямо сейчас… Черт.
Аварийные двери открываются, и пустую тишину заполняют более знакомые голоса. В кадре Лиам, затем Джоэл и Стелла, Финнеган, мирно спящий в своей коляске, и Лейни на руках у Джоэла.
Стелла замечает меня первой, задыхаясь, когда ее рука прижимается к груди. Ее взгляд скользит по моей окровавленной одежде, и весь румянец отходит от ее лица, когда слезы текут из уголков ее карих глаз.
Она подбегает ко мне и опускается передо мной на колени, сжимая мои бедра.
— Где она? Где Харпер?
Я ищу одобрения Джоэла. Он кивает, и я срываю пластырь.
— Она в операционной.
Рука Стеллы взлетает ко рту, и неистовое рыдание сотрясает ее тело. Джоэл ставит Лейни на ноги и заключает Стеллу в объятия, баюкая ее затылок, пока она прячет лицо у него на груди и плачет.
Я переключаю свое внимание на Лиама.
— Где, черт возьми, Брукс?
Он качает головой, в его пронзительных волчьих глазах за янтарной радужкой мерцает ярость.
— Этим занимаются Мак и Слоун.
Мои кулаки сжимаются на бедрах, челюсть сжимается так сильно, что, кажется, вот-вот треснут коренные зубы. Эта ярость мне незнакома. Это ярость, которая чертовски опасна.
Лейни появляется передо мной в пушистой розовой пижаме и фиолетовых тапочках с единорогами.
— Дядя Закки, — тихо говорит она, совершенно привыкшая видеть взрослых мужчин в своей жизни выглядящими так, словно они только что вышли из фильма о войне. Мои плечи опускаются, и я смотрю на крошечного человечка передо мной. — Ммм, — хмыкает она. — У тебя что-то с лицом.
Она протягивает руку и касается моей щеки, ее маленькая ручка такая чертовски теплая и мягкая. Контраст со льдом в моих венах прямо сейчас.
Я сглатываю комок в горле и киваю.
— Я знаю, милая.
Черт возьми, котенок. Тебе лучше выбраться отсюда живой.
Семнадцать
Харпер
Где-то поблизости раздается устойчивый звуковой сигнал машины, и я отчаянно хочу, чтобы он прекратился. Он высокий, непрекращающийся и неумолимый, и с каждой пронзительной нотой, которая пронзает мои барабанные перепонки, пушистый шарик в моей голове шевелится.
Отрывая язык от песчаной пустыни неба, я выдыхаю:
— Нэн.
Но это не более чем хрип.
Бип. Бип. Бип.
Я облизываю свои сухие, потрескавшиеся губы и пробую снова.
— Нэн.
На этот раз что-то вырывается, но это едва слышный шепот, который быстро уносится прочь тихой, застоявшейся тишиной.