Когда я вдыхаю, я улавливаю знакомый аромат. Сандаловое дерево и что-то еще. Что-то успокаивающее. Но я не могу разлепить веки, потому что они прижимаются к глазным яблокам, как терки для сыра. И пока они закрыты, я могу притворяться, что на самом деле я не живая. Я не хочу быть живой прямо сейчас. Парализующая боль лишила мое тело естественного инстинкта сопротивляться. Все болит, каждая кость и мышца в моем теле отвергают каждый мой вдох. Мое лицо, моя спина. Пространство между моими ногами.
Кэмерон. Лампа. Нож. Крик.
Я наблюдал за тобой, Харпер. Следил за тобой.
Я пытаюсь поднять руку, мое тело протестующе воет, когда острое, колющее ощущение пронзает мои ребра и позвоночник, поселяясь в основании шеи.
Я собираюсь трахнуть тебя. И я собираюсь причинить тебе боль.
— Нет, пожалуйста, — слова срываются с моих губ, но я не понимаю почему.
Успокаивающий аромат становится сильнее, и что-то теплое и шершавое касается моего лба, убирая волосы с лица. Паника продолжает нарастать подобно подводному течению, набирая силу и скорость, пока я изо всех сил пытаюсь рассеять туман в своем мозгу и упорядочить свои мысли и воспоминания.
— Я держу тебя, котенок.
Голос. Он глубокий и хриплый.
Зак.
Тошнота накатывает на меня горячей и тяжелой волной, когда ослепительный свет проникает сквозь тонкую плоть моих век. Какое-то движение, шуршащий звук. Что-то дергает меня за внутреннюю сторону локтя. Через три звуковых сигнала автоответчика вся боль исчезает, и наступает темнота.
Восемнадцать
Зак
Я сердито зыркнув на этого врача и слушал затаив дыхание, как он рассказывает травмы Харпер.
— У нее было довольно сильное сотрясение мозга, но результаты сканирования оказались чистыми, так что, насколько мы видим, повреждений мозга или серьезной потери памяти нет. Рана на боку была недостаточно глубокой, чтобы нанести непоправимый ущерб. Мы наложили швы, так что ей будет немного неудобно, но в основном рана поверхностная.
Доктор делает паузу, его брови напряженно хмурятся, пока он меняет позу. Он глубоко вдыхает, затем продолжает.
— Очевидно, что она подверглась сексуальному насилию.
Каждый позвонок в моем позвоночнике встает на место, пока я сдерживаюсь, чтобы снова не врезать кулаком по стене. Я уже знал, что Брукс изнасиловал ее. Я видел, как кровь сочилась у нее между ног, когда я поднял ее со ступеньки. Но от этого слушать это не легче.
— Есть несколько внутренних разрывов, но никакого медицинского вмешательства не потребовалось. Ей будет больно неделю или около того, но в целом с ней все будет в порядке.
Я задерживаю дыхание, когда желание мести закипает где-то глубоко в моей груди. Брукс подписал себе смертный приговор в ту секунду, когда поднял руку на Харпер. И теперь я буду судьей, присяжными и гребаным палачом. Я решу, какую цену он заплатит, и я буду тем, кто взыщет с него долг.
Есть только одна проблема. Мы, блядь, не можем его найти.
— Швы можно снять через десять-четырнадцать дней, в зависимости от того, как она заживет. Насколько я понимаю, у вас есть медицинское образование, мистер Шепард?
Я киваю один раз.
— Тогда ты знаешь, на что обращать внимание в отношении инфекции.
Я снова киваю.
— Тогда очень хорошо. Звони мне напрямую, если у тебя возникнут вопросы или тебе что-нибудь понадобится. Мне нужно закончить заполнять кое-какие документы и провести еще несколько тестов, но сегодня она может вернуться домой.
Я быстро бормочу слова благодарности, затем отправляюсь на поиски своих товарищей по команде и нахожу их слоняющимися возле комнаты Харпер.
Слоун искала Брукса два дня подряд, но безуспешно. Мы установили наблюдение за его домом, а также за собственностью его родителей, хотя я сомневаюсь, что он настолько глуп, чтобы вернуться в любое из этих мест. Но мы не оставим камня на камне.
— Доктор скоро отпустит Харпер, — напоминает мне Мак, как будто я еще не знал.
Конечно, я знал. Я бродил по этим коридорам, как гребаное привидение, наводя ужас на медицинский персонал и выкрикивая приказы, как пещерный человек. Мак скрещивает руки на своей могучей груди и наклоняет голову. Его вопрос повисает в воздухе между нами, слова так и не произнесены, но я понимаю их так громко, как будто он их прокричал.
Я провожу рукой по волосам.
— Ты уже знаешь, что она поедет со мной домой.
В разговор вмешивается Джоэл.
— Возможно, тебе придется поспорить с моей женой по этому поводу, Шеп.
Я бросаю взгляд на стальную дверь, за которой Харпер была заперта уже два дня. Я не мог переступить этот порог с тех пор, как она приехала из операционной и ненадолго проснулась в панике, прежде чем медсестра снова погрузила ее в морфиновый сон. Не то чтобы я не хотел быть там с ней. Я, блядь, хочу этого самым примитивным образом. Но я не могу, потому что боюсь, что если я это сделаю, меня потянет к ней, как мотылька на пламя, и на этот раз я не смогу оторваться, прежде чем превращусь в дым. Я буду привязан к Харпер, прикован к ней ее раздражающей красотой и острым язычком, и именно там я останусь до того момента, как испущу свой последний вздох.
Стелла может спорить со мной до посинения, но мы оба знаем, что для Харпер нет более безопасного места, чем мой дом. Брукс мог прийти за ней. Мог захотеть закончить работу.
Я надеюсь, что он, черт возьми, попытается.
Брови Джоэла взлетают до небес, в его глазах вспыхивает веселье.
— Наконец-то признаешь это, да?
Мое лицо резко поворачивается к нему.
— Тут не в чем признаваться, брат. Это просто факт. Она нуждается в защите, а у тебя двое детей и разгневанная жена. А Лиам дежурит у бабушки. Так что остаюсь я.
Мак хихикает, его голова мотается из стороны в сторону, прежде чем он хлопает меня по плечу.
— Удачи тебе, сынок. Тебе это понадобится.
Джоэл, Мак и Слоан уходят мгновением позже, а я зависаю у единственного барьера между мной и маленькой блондинкой, от которой, я уверен, у меня случится аневризма. Наконец, я отращиваю смелость и проскальзываю в комнату, аккуратно закрывая за собой дверь.
Харпер снова заснула. Это совершенно нормально, учитывая, через что прошло ее тело. Я слегка благодарен ей за это, потому что в ту секунду, когда она откроет свои детские глаза, я знаю, что мне снова предстоит битва с самим собой. Я буду вынужден столкнуться лицом к лицу с болью и предательством в ее глазах, и мне захочется вырвать свои волосы с корнем, просто чтобы мне было чем занять свои руки, кроме как прикасаться к ней.