— Ты права. Только немного сумасшедшая. Ты занятая мама, Стелл. И это совершенно нормально. Но я бы осталась лежать, как овощ, и вонять в твоей гостевой комнате, как гниющая картошка.
Она драматично вздыхает.
— Ты права. От тебя действительно пахнет гниющей картошкой. А у меня бионический нюх. Так что, наверное, будет лучше, если ты вместо этого провоняешь дом Зака. Кроме того, я слышала, что Заку Шепарду очень нравится вонь гниющих овощей.
Я улыбаюсь, затем шиплю, потому что от бушующих шаров ярости у меня болит лицо!
— Во-первых, технически картофель — это не овощи, а корнеплоды. Во-вторых, Зак… Он...
Кто он? Мой друг? Ни хрена себе. Дело не в этом. Мой защитник?
— Он просто... Нет слов, чтобы описать, кто такой Зак.
— Он заботится о тебе, Харпер. На случай, если ты еще не в курсе, это то, чем занимаются эти парни. Они заботятся о своих женщинах.
Я фыркаю, затем всхлипываю. Ой.
— Их женщинах, — невозмутимо отвечаю я. — Конечно. За исключением того, что я почти уверена, что мысль о том, чтобы находиться со мной в одном часовом поясе, заставляет Зака фантазировать о том, как однажды он встанет над моим гробом, бросит сверху комок грязи, а затем неторопливо уйдет, насвистывая веселую мелодию, в поисках следующей шлюшки, которая захлопает на него ресницами.
— Во-первых, Зак не спит с каждой шлюхой, которая хлопает на него ресницами.
— Ты права. Только с каждой второй, — отвечаю я.
— Во-вторых, единственные похороны, на которых Зак заинтересован присутствовать — это похороны Кэмерона. Если ему вообще посчастливится попасть на них.
И вот оно. Большое ведро ледяной воды, готовое окатить единственную приятную беседу, которая у меня была за последние дни, наконец-то опрокинулось, смывая остатки моего иссякающего счастья. Мое настроение снова портится, когда я возвращаюсь к реальности.
Зак собирается убить Кэмерона. Я не грущу по этому поводу. Он изнасиловал и избил меня до полусмерти, так что технически это он начал. Если и есть что-то, что я знаю наверняка, так это то, что мой жених — ходячий мертвец. Каждый его вздох — подарок вселенной.
Тук. Тук.
Зак маячит в дверном проеме спальни, его гигантская фигура затмевает свет в холле, в то время как его глаза по-прежнему прикованы к моим.
— Не возражаешь, если я побуду несколько минут с пациентом? — он спрашивает Стеллу.
Стелла прищуривает глаза, но ненадолго, прежде чем покинуть комнату, пообещав вернуться, как только Зак закончит делать все, что ему нужно.
Этот человек — энергетический вампир, и прямо сейчас он высасывает все из меня и из этой комнаты своей задумчивостью. Я не уверена, в чем его проблема, но он выглядит так, словно готов перевернуть всю эту спальню вверх дном.
Его взгляд скользит к бриллиантовому кольцу на моей левой руке, которое я до сих пор не могу заставить себя снять. Я подсчитала, сколько раз он это делал, и мы достигли ровно семи с тех пор, как он впервые увидел меня на больничной койке. Каждый раз, когда он смотрит на него, у меня в груди возникает странное ощущение шипения, как когда бросаешь Ментос в колу. Я знаю, это нелепо, что я все еще ношу его. Но удаление его ощущается… Ну, я пока не совсем уверена.
— Мне нужно сменить тебе повязку, — говорит он мне.
Я закатываю глаза.
— Это может подождать.
— Нет, Харпер. Не может.
— Стелла может...
Зак повышает голос, его тон требовательный и резкий.
— Черт возьми, Харпер. На этот раз просто замолчи.
— Я не уверена, что заползло тебе в задницу и умерло, но если ты собираешься вести себя как мудак, я с радостью перееду к Стелле и Джоэлу.
Он игнорирует мое заявление и подходит к краю кровати, его руки сжимаются, когда он смотрит на одеяла, прикрывающие мое тело. Он видел меня обнаженной и окровавленной. Он был в комнате, пока я писала, схватил меня сзади за больничный халат, чтобы прикрыть мою голую задницу. Так почему же я не решаюсь приподнять чертово одеяло и взглянуть на свою рану?
— Мне нужно, чтобы ты задрала рубашку, котенок, — мягко инструктирует он.
— И мне нужно, чтобы ты выбрал одну из своих пятнадцати личностей и придерживался ее более пяти минут, — сухо парирую я.
Когда он не отвечает, я просто закатываю глаза и делаю, как мне говорят, несмотря на мое желание разозлить его еще больше. Его взгляд не отрывается от поставленной задачи. На самом деле, он сознательно прикрывает меня всю, за исключением места, необходимого ему, чтобы отодвинуть повязку и осмотреть швы.
— Они выглядят хорошо, — говорит он мне. — Инфекции нет. Как ты себя чувствуешь?
— Я чувствую себя прекрасно. Просто все болит и я устала.
Тыльная сторона его ладони прижимается к моему лбу, чтобы проверить температуру. От этого прикосновения по спине пробегает дрожь, а руки покрываются мурашками. К счастью, ночная рубашка, которую Стелла помогла мне надеть ранее, имеет длинные рукава и скрывает любые признаки реакции моего тела на его прикосновения.
— Температуры нет, — бормочет он, затем проскальзывает в ванную и через минуту возвращается с шикарной аптечкой первой помощи. Когда он открывает ее, я с подозрением смотрю на хирургические принадлежности.
— Зачем тебе это? — с любопытством спрашиваю я, пока он продолжает рыться в наборе, пока не находит то, что ищет.
— Некоторое время я был медиком на флоте, — отвечает он осторожно, как будто это совсем не впечатляюще. Так оно и есть. Медики видят худшее дерьмо. Кровь, кишки и запекшаяся кровь. Смерть. — Просто привычка держать такие вещи по дому. Но они пригодились не раз.
Он снова поднимает на меня взгляд, его кофейные глаза темные, но мягкие и манящие.
— Я не знала, что ты медик.
— Большинство людей этого не знают. Это длилось недолго. Правительство хотело, чтобы я занимался чем-то другим. У меня не было особого права голоса в этом вопросе.
Когда он приступает к работе, в нем чувствуется нежность, и это совершенно нервирует. Я предпочитаю, когда он ведет себя как мудак, чтобы я могла его ненавидеть. Но эта часть Зака — спокойного, собранного мужчины, чьи большие пальцы умело работают, ухаживая за моей раной, как будто я что-то важное...
— Что они хотели, чтобы ты делал?
Зак бросает на меня взгляд сквозь темные ресницы, затем возвращает свое внимание к смене повязки. Каждое прикосновение его пальцев, каждое скольжение его большой, грубой руки нежнее, чем я думала, это возможно для человека его габаритов и профессии.
— Они завербовали меня в Delta Force, — скромно отвечает он.
— Разве это не похоже на... поимку террористов и все такое?