— Кое-что из этого. Я был в команде, больше ориентированной на тайные операции с ЦРУ.
ЦРУ. Вау. Крупная штука.
— Я думала, вы, Джоэл и Лиам познакомились на флоте и вышли в отставку в качестве морских котиков?
Он задумчиво кивает.
— Мы встретились в Морских котиках. Несколько лет выполняли совместные миссии. Поддерживали связь после того, как мы все разошлись в разные стороны и вернулись в Суитуотер, когда истекли наши контракты.
— Твои родители, должно быть, гордятся тобой.
— Моя мама — да. Папа... не очень.
Теперь в его тоне слышится нотка раскаяния, как будто он не часто говорит о своем отце.
— Неужели он не знает, чем вы, ребята, занимаетесь? Что вы рискуете своими жизнями, чтобы спасти других?
По какой-то неизвестной причине я защищаюсь от имени Зака, как будто хочу позвонить его отцу и высказать ему все, что о нем думаю.
— Он знает.
Любопытство затуманивает мой разум, и, прежде чем я успеваю опомниться, я настаиваю на получении дополнительной информации.
— Как он мог не гордиться тем, какой ты человек?
Это прозвучало неправильно. Звучит слишком похоже на то, что я считаю Зака хорошим парнем. Конечно, он спасает жизни и все такое прочее дерьмо, но он также забирает их без угрызений совести.
— Я имею в виду...
Он тихо посмеивается про себя.
— Все в порядке, котенок. Тебе не нужно идти на попятную.
У меня перехватывает дыхание, когда что-то холодное касается моего бока. Опустив взгляд, я наблюдаю, как Зак прикладывает пропитанный спиртом ватный тампон к длинной неровной ране, которая проходит вдоль моей грудной клетки.
— У меня был старший брат, который поступил на флот раньше меня, — говорит он мне, заставая меня врасплох. — Быть солдатом было у него в крови, так же как и у меня. Мы оба уважали нашего старика. Оба хотели пойти по его стопам и когда-нибудь уйти на пенсию ветеранами, которые могут сказать, что изменили мир к лучшему.
Что-то в моей груди обрывается, когда я слушаю историю Зака. Я ничего этого о нем не знала, потому что он никогда по-настоящему не рассказывает о себе — качество, которое, полагаю, я упустила из виду.
— Брэндона пристрелили в Афганистане за два года до того, как он покончил с собой. Мне было семнадцать, когда я пришел домой из школы и нашел свою маму на кухонном полу, прижавшуюся к шкафам, плачущую и сжимающую его бирку и рубашку.
Я проглатываю комок в горле и задерживаю дыхание, чтобы сдержать слезы. У меня нет братьев и сестер, и оба моих родителя умерли, но у меня есть Стелла и Нэн. Мысль о том, что я потеряю их так трагически...
— Значит, когда ты решил поступить на флот, твоему отцу это не понравилось, — думаю я, попадая в самую точку.
Зак торжественно кивает. Если раньше я думала, что он выглядит измученным, я глубоко ошибалась. Потому что сейчас он выглядит совершенно опустошенным.
— Чем занимается твоя мама?
— Она операционная медсестра.
Он качает головой, и, клянусь, я вижу, как его губы подергиваются от удовольствия.
— Отказывается уходить на пенсию. Она говорит, что ей нравится помогать людям, но я думаю, что она просто продолжает работать, чтобы ей не приходилось слушать, как мой отец орет по телевизору во время футбольного сезона.
Мои губы растягиваются в улыбке, несмотря на то, как сильно болит мое лицо. Зак любит футбол? Он фанат спорта? Я прекрасно представляю, как он глотает пиво и поглощает полную тарелку куриных крылышек.
— Все готово, — говорит он, затем закрывает набор и смотрит на меня. — Тебе скоро понадобится душ.
Мной овладевает разочарование, когда он заканчивает разговор на этом. Тысячи жгучих вопросов терзают меня, но я не думаю, что у него хватит сил ответить на них. И мысль о горячей воде и мыле… Черт возьми, да. Я не помылась как следует... Боже Мой… От меня, должно быть, пахнет дорожной труповозкой.
— Завтра, — добавляет он окончательно, затем выходит из комнаты, после того как помог мне снова устроиться поудобнее.
Стелла возвращается мгновение спустя, садится рядом со мной и бессвязно рассказывает о том, какой толстой стала ее задница за время беременности Финном. Но я ничего этого не слышу, потому что сейчас мой разум бесцельно блуждает в поисках ответов, о которых я и не подозревала, что желала.
Двадцать
Харпер
Я наклонилась над раковиной и мыла руки, разглядывая Зака в зеркало, как он отворачивается от стены и грозит мне. Он был прав, когда сказал мне, что через день или два мне станет легче. Если бы не мое покрытое синяками и опухшее лицо, общая боль во всем теле и острая боль, когда я поднимаю руки выше плеч, я бы на самом деле чувствовала себя вполне нормально.
— Ты же знаешь, что я могу сама дойти до ванной и обратно, верно?
Хмурый взгляд Зака усиливается, когда он смотрит на мое отражение в зеркале. Сегодня у него снова странное настроение, и я не уверена, то ли это из-за того, что я доставляю неудобства, то ли из-за чего-то другого. После нашей вчерашней небольшой беседы, где он дал мне представление о том, какой была его жизнь, он в значительной степени был мил, за исключением тех случаев, когда мне нужна его помощь, отвлекаясь на постоянный шквал наемников, проникающих в дом и выходящих из него, когда они повсюду ищут Кэмерона.
Закрываю кран, вытираю руки полотенцем и плетусь обратно в постель, Зак поддерживает меня сзади на случай, если я упаду. Я осторожно забираюсь под одеяло и жду, когда он что-нибудь скажет. Что угодно. Напряженная тишина убивает меня. Но приносит мне такое же облегчение, какое доставило бы многократное трение проволочной губкой по обнаженной коже, и вообще ничего не говорит. Он опускается на стул в углу комнаты и хмурится.
Когда я устаю от тишины, я без обиняков спрашиваю:
— В чем твоя проблема, Зак?
Он, наконец, открывает рот и говорит.
— Стелла заходила снова. Принесла кое-что для тебя от твоей бабушки. Сказала, что хотела, чтобы он был у тебя.
Он лезет в карман и достает камень, затем бросает его на матрас рядом со мной. Я беру бирюзовый кристалл и растираю его между пальцами, его гладкая поверхность теплая от тепла тела Зака.
— И это.
Он берет с комода конверт, которого я там не заметила, и кладет его рядом со мной.
Я открываю конверт и разворачиваю маленький листок бумаги, узнав по цветочной кайме маленький блокнотик, который Нэн держит на кухонном столе, чтобы записывать напоминания и списки покупок.
Привет, Дорогая,
Этот камень — совершенно особенный. Он призван приносить удачу, помогать залечивать старые раны и обеспечивать защиту. Я знаю, что тебе трудно, Харпер. Я всем сердцем чувствую, что глубоко внутри тебя происходит нечто большее, чем то, что произошло с Кэмероном. И хотя я не могу сказать наверняка, что это такое, я могу с уверенностью сказать, что ты не безнадежна. Ты не безнадежна. Ты не слабая. Ты красивая, сильная и жизнерадостная, и когда ты забудешь, кто ты есть, этот камень послужит напоминанием и придаст тебе сил, необходимых для того, чтобы выстоять в любом огне, с которым ты столкнешься. Я верю в тебя, дорогая. Ты тоже должна верить в себя.