Сделав еще один глоток воды, я опускаю локти на колени и смотрю в пол перед собой, ожидая, когда Харпер уйдет, чтобы я, наконец, мог снова обрести гребаный покой.
Теплые руки касаются моих обнаженных плеч, и каждый мускул моей спины напрягается.
Оглядываясь через плечо на нее, пока ее пальцы мнут тонкую ткань, я говорю ей:
— Тебе не следует быть здесь.
Я имею в виду это во многих смыслах. Она не должна быть со мной в этой комнате. Она не должна быть со мной в этом доме. Ее не должно быть рядом со мной прямо сейчас. Потому что я на взводе и не чувствую, что полностью контролирую свои действия.
Она тихо вздыхает и продолжает снимать напряжение в моей спине и руках. Это чертовски невероятно, и я оказываюсь в некотором затруднительном положении. Потому что теперь вся моя кровь прилила к члену, и он болезненно натягивается изнутри моих боксеров.
— Почему ты так напряжен? — сладко спрашивает она, ее большие пальцы выводят идеально рассчитанные круги по мышцам, выстилающим обе стороны моего позвоночника. Тон у нее леденцовый, но если вы уберете этот приторный слой, то обнаружите, что ее слова пронизаны недобрыми намерениями.
— Я всегда напряжен, когда ты рядом, котенок.
Я практически чувствую, как она гордо улыбается. Думаю, это ее цель в жизни. Свести меня с ума.
Схватив ее за запястье, я разворачиваю ее перед собой и хватаю за заднюю поверхность бедер, заставляя встать между моими коленями. Ее ладони лежат плашмя на моих плечах, и она смотрит на меня сверху вниз с озадаченным выражением лица.
— Если ты продолжишь так ко мне прикасаться...
Моя угроза стихает.
Она наклоняется, моя рубашка распахивается и открывает мне прекрасный вид на ее ложбинку между грудями, прикрытую бледно-розовым кружевным бюстгальтером. Пряди ее блестящих светлых волос касаются линии моего подбородка, когда она шепчет мне на ухо:
— Ты что сделаешь, Зак?
Крепко сжимая ее задницу, я сажаю ее к себе на колени, поворачивая нас, пока не оказываюсь лежащим на спине, а она оседлала мои бедра, поставив ноги на пол по обе стороны скамейки. Она делает слабую попытку слезть, морщась, когда поворачивается не в ту сторону, и ее швы напоминают ей, что она все еще ранена.
Но я не в настроении для ее игр. Она точно знает, чего я хочу, потому что в эту самую секунду чувствует, как доказательство упирается в ее задницу. Но я не соглашусь, потому что это означало бы признаться ей в чем-то, к чему я не готов. И ее тело все еще восстанавливается после нападения другого мужчины. Но поскольку она чувствует себя достаточно смелой, чтобы дразнить меня таким образом, даже после всего, через что она прошла, я не вижу необходимости ходить на цыпочках перед ее чувствами.
— Зак.
Она произносит мое имя как предупреждение.
— Харпер.
Я отвечаю ей тем же.
Она прищуривает глаза и покачивает бедрами. Это непреднамеренно, но заставляет мои яйца напрячься. Я переплетаю свои пальцы с ее, держа наши руки ладонь к ладони и притягивая ее вперед, так что ее грудь оказывается на одном уровне с моей. Ее волосы рассыпаются вокруг нас, создавая завесу, когда мы вдыхаем воздух друг друга. Наступает короткий момент, когда наши взгляды встречаются, и уголки ее глаз округляются, как будто она только что что-то осознала.
— У меня от тебя сводит живот, — тихо говорит она, ее губы едва касаются моих, и по моей крови пробегает статическое электричество.
— Мы оба знаем, что это неправда.
Я приподнимаю бедра и втираю член в ее задницу, позволяя себе частичку трения, которого я жажду.
У нее отвисает челюсть, но шокированное выражение лица исчезает в "пуфе", сменяясь видимостью уверенности и контроля. Сдвиг происходит так же быстро, как щелчок выключателя.
Она наклоняет голову, перекидывает волосы через плечо и прижимается губами к моей шее, проводя пухлой нижней губой вверх по моему горлу и к раковине уха.
— Тебе повезло, что меня сейчас не тошнит прямо на тебя.
Низкий рокот вырывается из моей груди, и я чувствую, как ее дерзкие соски твердеют на моей обнаженной коже сквозь тонкую ткань лифчика и моей рубашки. По ее рукам пробегают мурашки, все крошечные волоски на теле встают дыбом.
Отпуская одну из ее рук, я позволяю своим пальцам медленно скользить вниз по ее телу к задранному подолу моей рубашки. Она резко втягивает воздух, и в ее глазах мелькает страх. Я замолкаю, вглядываясь в ее лицо в поисках дальнейших колебаний.
— Я не причиню тебе вреда, — напоминаю я ей.
Когда она тихо выдыхает и снова расслабляется на мне, я запускаю руку под свою рубашку и сдвигаю ее трусики в сторону, обводя средним пальцем шов ее гладкой киски. Она тихо всхлипывает, когда я кружу ее клитор.
— Ты промокла, Харпер. Так что не говори мне, что тебя тошнит от меня, когда твоя киска становится мокрой для меня.
Я подношу свои скользкие пальцы ко рту и пробую ее сладкий нектар, наблюдая, как ее голубые глазки широко раскрываются от моей вульгарности.
— А теперь убирайся отсюда, пока я не решил, что хочу чего-то большего, чем просто попробовать.
— Ты такая задница, — шипит она, затем отталкивается от меня и встает.
Прежде чем дойти до лестницы, чтобы уйти, она оборачивается и начинает возиться с пуговицей, ее разбитая нижняя губа жестоко выбивается между ровными белыми зубами.
— Хм... — она прочищает горло и поднимает подбородок. — Как ты думаешь, ты не мог бы подвезти меня утром домой?
Я делаю паузу и думаю. Стелла уже заходила к ней домой, чтобы убрать кровь и битое стекло, чтобы Харпер не видела этого дерьма, когда вернется домой. Если она когда-нибудь вернется домой. У меня такое чувство, что она собирается сбежать при первой же возможности. Потому что именно это Харпер делает каждый раз, когда что-то в ее жизни идет не так — она запрыгивает в самолет и улетает в какое-нибудь зарубежное направление. Но она не глупа. Она не уедет отсюда, пока Брукс не будет объявлен мертвым. И я знаю, что она не бросит свою бабушку.
Я встаю, сокращаю расстояние между нами и смотрю на нее сверху вниз.
— Зачем?
Ее взгляд блуждает по всему залу, начиная с моих весов и заканчивая беговой дорожкой, а затем снова возвращается ко мне.
— Я бы хотела взять свой ноутбук и еще кое-что.
— Хорошо, — неохотно соглашаюсь я. Хотя я бы скорее сжег дотла ее многоквартирный дом, чем позволил бы ей снова переступить порог.
Ее плечи с облегчением опускаются, и она кивает. Но ее пухлая нижняя губа так и просится, чтобы к ней прикоснулись, и я не могу удержаться от того, чтобы протянуть руку и провести по ней большим пальцем, просто чтобы почувствовать гладкую кожу под кончиком пальца. Ее глаза закрываются, когда она неглубоко дышит передо мной. Ее лицо все еще сильно в синяках, рот распух с одной стороны, а неглубокая рана тянется от верхней губы к нижней. Но она все еще красива. В каком-то трагическом смысле.