Проходят еще два дня объятий, ласк и хихиканья с Лейни. Я тайком тащу конфеты из тайника Стеллы в свою спальню, Лейни сворачивается калачиком рядом со мной, и мы отказываемся от здоровой пищи и запоем смотрим фильмы про принцесс Диснея. Это идеальная пижамная вечеринка и желанное отвлечение от реальности, которая ждет меня за пределами этих четырех стен.
Но все резко обрывается, когда Зак возвращается и забирает меня. Я в сотый раз окидываю взглядом кабинку его внедорожника, прикусывая губу и оценивая его. Он шести футов ростом — что-то вроде настоящей опасности прямо сейчас. Темный камуфляж и боевая раскраска, его скованные руки в крови и грязи, его татуировки выглядывают из-под всей этой грязи. Даже его растрепанные волосы сексуальны. Но его глаза темные и прикрыты. Он выглядит измученным, и это заставляет меня сомневаться, было ли бы мудрым решением затевать с ним драку.
Поэтому я держу рот на замке и подавляю желание сказать что-нибудь язвительное.
Кроме того, когда он появился у Джоэла и Стеллы рано утром, чтобы забрать меня после трехдневной миссии в Колумбии, он был так чертовски мил с моей бабушкой, что у меня заболели зубы. И на этот раз, когда он предложил ей погостить у него, как ни странно, она действительно согласилась. А это значит, что даже восьмидесятилетние женщины со слабым сердцем не застрахованы от его обаяния. Зак помог ей сесть в машину и выйти из нее, донес ее багаж и помог подняться на единственную ступеньку в своем доме. Он даже дошел до того, что заказал в продуктовом магазине все ингредиенты для выпечки, какие только смог достать, просто чтобы ей было чем заняться в свободное время.
Это тот славный парень, которым прикидывается Зак, чтобы заманивать ничего не подозревающих девчонок в свое логово. Ради этого джентльмена женщины снимают трусики. Обычно это раздражало бы меня. Но прямо сейчас, то, как он мило улыбается моей бабушке, и она улыбается в ответ, это не просто раздражает меня. Это приводит меня в бешенство. Он производит на нее впечатление, а этого не может случиться, потому что в конечном итоге у нее возникнут какие-то собственные глупые идеи.
— Боже мой, — говорит Нэн, ее голубые глаза озорно блестят, когда она прогуливается по кухне Зака, драматично изображая зевоту. — Я думаю, мне пора вздремнуть.
Ааааа. И подайте идеи.
— Ты еще даже не позавтракала, Нэн.
Я раскусила тебя.
Она лукаво улыбается мне и вразвалку подходит к Заку, предлагая ему объятия и благодарность за то, что пригласил ее в свой дом.
— Спите крепко, миссис Хилтон, — говорит Зак, затем целомудренно целует ее в щеку.
Он тихо посмеивается, когда ему приходится стереть с ее лица пятно боевой раскраски, которое осталось от его губ. Боже милостивый. Это все равно что наблюдать, как Мрачный Жнец целует принцессу Пич.
Я засовываю палец себе в горло и притворяюсь, что давлюсь ему за спиной моей бабушки. Он подмигивает мне и сверкает своей глупой, красивой улыбкой. Самоуверенный засранец.
Нэн уходит в свою комнату, даже не взглянув на меня. Похоже, теперь я — рубленая печень.
— Знаешь, тебе не обязательно этого делать, — говорю я Заку.
Но он игнорирует меня и быстро исчезает в прачечной. Я иду за ним по пятам, следуя за ним в маленькую, квадратную комнату. Это ошибка, потому что, когда он снимает рубашку и обнажает все эти чернила и рельеф мускулов, слова, вертевшиеся на кончике моего языка, внезапно срываются сами собой.
— Что делать? — застенчиво спрашивает он, затем начинает отстегивать кобуры от бедер и складывать их на полку рядом со стиральной машиной.
— Э-э-э...
Он снимает последнюю кобуру и встает во весь рост, глядя на меня сверху вниз темными усталыми глазами.
Ладно. Кто включил здесь обогрев?
— Выкладывай, котенок.
Облизывая губы и заставляя себя перестать пялиться на V-образную форму внизу его живота, как собака в течке, я перевожу взгляд на него и поднимаю подбородок.
— Ты слишком добр к ней.
Зак наклоняет голову в мою сторону, на его лице появляется удивленное выражение.
— Ты жалуешься, что я слишком добр к твоей хрупкой старой бабушке, — невозмутимо заявляет он. Это заставляет меня выглядеть соплячкой, но я не выше этого.
— Дело не в том, что ты слишком мил. Дело в том, что она поймет, что ты притворяешься. Вот и все. Вот что я пыталась сказать.
— Но я не притворяюсь, — возражает он, делая шаг вперед, так что я вынуждена вдохнуть его запах. В нем все еще чувствуется намек на сандаловое дерево, но он смешан с потом, мускусом и ошеломляющими феромонами, которые заставляют женщин крошиться, как батончики с арахисовым маслом Nature Valley.
Сейчас он абсолютно грязный. Если бы не его кофейные глаза и эта его колгейтская улыбка, он был бы неузнаваем со всей этой краской и грязью, размазанными по лицу.
Он делает еще один шаг вперед, и я отвечаю ему тем же, отступая на шаг назад, чтобы сохранить расстояние между нами. Мы проделываем это еще несколько раз, пока я не прижимаюсь спиной к стене, а Зак не нависает надо мной, прижимая ладонь рядом с моей головой, в то время как его большой палец свободной руки проводит по изгибу моей верхней губы. От его прикосновения по моему позвоночнику пробегает дрожь. Она начинается у основания черепа и ползет вниз по каждому позвонку, проникая глубоко в сердце.
— Этот рот, горячо говорит он, его глаза отслеживают движение его большого пальца, когда он оттягивает мою нижнюю губу вниз, обнажая для него нижние зубы. Он отпускает ее с хлопком. — Это раздражает. Помалкивай, Харпер. Или я найду для тебя более продуктивное занятие.
Мое сердце пускается в галоп, а на пояснице образуются капельки пота. Я знаю, что он бы выполнил свою угрозу, но мой мозг впал в спячку, и по какой-то дурацкой причине меня так и подмывает плюнуть ядом и разозлить его, просто чтобы посмотреть, как далеко он на самом деле зайдет.
С высокомерной ухмылкой Зак отступает назад и начинает расстегивать ремень. Но я не могу оторвать свою потную задницу от чертовой стены или отвести непослушные глаза. Вместо этого я смотрю, как он продевает ремень в петли, кожа шуршит, проходя сквозь нее. Он кладет его на полку к остальным своим вещам, и мне приходится сглотнуть скопившуюся во рту слюну.
Его пристальный взгляд остается прикованным к моему, оценивая мою реакцию. Я чувствую стук своего бешено колотящегося сердца по всему телу, вплоть до пульсирующего клитора.
— Наконец-то тебе нечего сказать, — говорит он, затем расстегивает верхнюю пуговицу своей формы.