Ладно. Итак, ситуация быстро обострилась.
— Пошел ты! — кричу я, мой повышенный тон заставляет стаю птиц вылететь из своих гнезд. — Может, я и много хожу на свидания, но, по крайней мере, у меня нет какой-то ебаной веры в то, что женщины — это набор отверстий, в которые можно засунуть свой член.
Я расхаживаю по земле, и откуда-то доносится маниакальный смех. От меня, я думаю. Но я не могу быть уверена, потому что я совершенно уверена, что я окончательно слетела с катушек. Каким-то образом этот разговор зашел в тупик и оставил мое здравомыслие где-то в пыли.
Я резко останавливаюсь и смотрю на мужчину, чья миссия номер один в жизни — заставить меня захотеть подсоединить его яйца к заряженному автомобильному аккумулятору.
— Ты буквально трахался с каждой вагиной в радиусе ста миль. Так кто ты такой, чтобы судить?
Его глаза многозначительно скользят по моему телу, самодовольная ухмылка появляется на его глупом лице.
— Ну... не с каждой вагиной.
Отвращение дает о себе знать, и мой рот решает объявить забастовку, громко захлопываясь в ответ на его отвратительную инсинуацию.
— Ты бы раздвинула для меня ноги в мгновение ока, Харпер. Точно так же, как ты раздвигала их каждому другому мужчине, с которым провела больше пяти минут.
О, он не просто так это сказал!
Сокращая расстояние между нами, я сталкиваюсь лицом к груди с наемником ростом шесть футов с лишним дюймов, сжимая кулаки и готовясь защищаться, поскольку от его обвинения кровь в моих венах почти закипает. Против собственной воли я отдергиваю руку, и моя ладонь с обжигающим треском соприкасается с его щекой. Его голова поворачивается в сторону, и как раз в тот момент, когда я думаю, что он собирается нанести ответный удар — потому что, какого хрена он этого не сделал, когда я просто встала и дала ему пощечину — он поворачивает свое лицо обратно ко мне и, блядь, улыбается.
Ладно… почему, черт возьми, у меня такое чувство, будто у меня в трусиках только что взорвалась плотина Гувера?
— Я бы не трахнула тебя, даже если бы вы с Кэмероном были последними мужчинами на земле, — усмехаюсь я.
Улыбка Зака растворяется в воздухе, его челюсти плотно сжаты, а глаза темнее обсидиана. Его реакция зажигает что-то внутри меня. Я в ударе, и разрывать его эго в клочья — это чертовски феноменально. Мне нужно выплеснуть немного накопившегося гнева, а Зак как раз тот парень, на котором можно его выместить.
— Ты ничем не лучше меня, Зак. Ты игрок, обманщик и лицемер. И все же ты здесь, называешь себя хорошим парнем, а меня позоришь как шлюху, хотя ничего обо мне не знаешь. Насколько я понимаю, ты ничем не лучше Кэмерона.
Двадцать шесть
Зак
Харпер уходит по дорожке к машине, а я остаюсь позади, собирая оружие. Она не ошибается. Я гребаный лицемер. Но сравнивать меня с Бруксом? Блядь, нет. Мне потребовалась каждая капля самообладания, чтобы не перегнуть ее через одну из этих антикварных машин и не отшлепать по заднице за то, что она даже упомянула Брукса и меня в одном и том же чертовом предложении. Если после этого она больше никогда не захочет меня видеть, значит, так тому и быть. Я с радостью отвезу ее к себе домой, соберу ее вещи и отправлю восвояси.
Только я, блядь, не могу. Потому что Брукс все еще на свободе. Так что на данный момент я связан моральным обязательством защищать ее, пока она бродит по моему дому и моему гребаному разуму, оставляя свои раздражающие камешки и призрак своего запаха повсюду, куда бы она ни пошла.
Перекидывая сумку через плечо, я вглядываюсь в небо как раз в тот момент, когда капля дождя падает мне на лицо. Солнце зашло, пелена грозовых облаков сгущается и скрывает его из виду. Мне нужно убираться отсюда к чертовой матери, пока дождь не превратил дорогу в помойную яму и мы вместе не застряли на этой богом забытой проселочной дороге.
Загружаю оружие в багажник своей машины и сажусь на водительское сиденье, я завожу внедорожник и притворяюсь, что Харпер не сидит рядом со мной. Было бы, черт возьми, намного проще, если бы бриллиант на ее левой руке не подмигивал мне, когда она безостановочно накручивала его на палец большим пальцем.
К черту это кольцо и все, что оно обозначает. И к черту эту двухчасовую поездку, которая кажется целой жизнью в аду.
Напряжение в воздухе такое густое, что я могу ощутить его на вкус, и дождь льет все сильнее, дворники едва справляются с ливнем, пока я несусь по открытому шоссе, как летучая мышь из ада. Чем быстрее я доберусь домой, тем быстрее смогу сбежать от приводящего в бешенство присутствия Харпер.
— Я знаю, что много спала с кем попало, — тихо бормочет она.
Стиснув зубы, я прикусываю язык и не отвечаю. Но я чувствую, как ее глаза сверлят дыру прямо в моей щеке.
— Но я хотела большего. Я хотела остепениться. И Кэмерон … Он заставил меня почувствовать себя любимой.
— Просто прекрати, Харпер. Я не хочу этого слышать.
Молчание затягивается, и я совершаю ошибку, бросая на нее взгляд. Она снова прикусила эту гребаную нижнюю губу и уставилась на меня своими огромными голубыми глазами.
Она права. Я мудак.
Делая глубокий вдох, я сжимаю руль так, что белеют костяшки пальцев, и слушаю то, что она хочет сказать, несмотря на то, что я уже знаю, что это выведет меня из себя.
Она выдыхает и качает головой.
— Меня никогда раньше не любил мужчина, потому что я никогда не позволяла ему приблизиться настолько, чтобы сделать это.
Она отводит взгляд к окну, по-видимому, погруженная в свои мысли.
— Быть уязвимой — отстой.
Последнюю фразу она произносит едва слышным шепотом, ее слова заглушает стук дождя по лобовому стеклу.
Я некоторое время обдумываю ее признание в своей голове, позволяя правде обжечь мою грудь в наказание самому себе за то, что был гребаным мудаком. Когда я понимаю, что нет такой формы причинения себе боли, которая могла бы снять вину, которую я испытываю за то, что позволил Бруксу чуть не убить ее, я выезжаю на дорогу, не требующую технического обслуживания, глушу двигатель и выскакиваю, игнорируя вопросы Харпер о том, где мы находимся и почему останавливаемся.
Расхаживая перед своим Trackhawk, я позволил дождю промочить меня насквозь. Но никакие осадки не могли смыть коктейль эмоций внутри меня прямо сейчас. Ярость, неистовство, вина, стыд. Жажда мести. Смесь насилия соперничает с бурей, бушующей вокруг нас.