— У меня их несколько.
Она проверяет меня, решив посмотреть, как далеко я зайду в своих угрозах. Я не буду трахать ее в задницу, не подготовив предварительно, но она наивнее, чем я думал, если думает, что может раздвинуть границы дозволенного и не заплатить за это цену.
Оскалив зубы, я рычу ей на ухо:
— Тогда будь готова к боли, котенок. Потому что, если я узнаю, что это правда, что у тебя в моем доме спрятана куча секс-игрушек, я так набью ими каждую твою дырочку, что ты будешь умолять меня сжалиться над тобой.
Ее глаза дико вспыхивают, а розовый язычок высовывается, чтобы облизать губы.
— Это риск, на который я готова пойти.
Медленно кивая, я принимаю ее ответ таким, каков он есть — наглой ложью. Хотя я не буду уличать ее в блефе. Нет, если только я не обнаружу коллекцию силиконовых членов, спрятанных где-нибудь у меня дома. Я человек действия. Слова ничего не значат.
Прижимая вибратор обратно к ее клитору, я даю ей ровно столько стимуляции, чтобы ее спина выгнулась дугой, а ногти впились в мою плоть. Мой член болезненно тверд, проверяя количество нитей на моих боксерах. И мне требуется вся моя сила воли, чтобы не трахнуть ее прямо сейчас и не дать ей все, что ей нужно, но о чем она не просит.
— Не сомневайся в этом, Харпер. То, что ты отказываешься просить, не означает, что я не буду по-прежнему брать то, что мне нужно. Без оргазма останешься ты. Не я.
Ее веки распахиваются, а челюсть отвисает, когда я снова погружаю пальцы в нее, надавливая игрушкой на ее клитор.
— Я… Я...
Она не в состоянии подобрать слова. Но я точно знаю, что она собирается сказать. Я собираюсь кончить.
— Нет, это не так.
Она так старается. Она действительно старается. Я чувствую, как ее стенки сжимаются вокруг моих пальцев, и убираю их, не позволяя себе насладиться ощущением, как ее киска сжимается вокруг меня. По крайней мере, пока. Она разочарованно выдыхает, когда ее тело содрогается от потери оргазма. Это очень плохо, на самом деле. Это было бы потрясающе.
— Хорошая попытка, — говорю я ей, бросая вибратор на край бассейна и освобождаясь от боксеров.
Крепче сжимая ее горло, я шепчу ей на ухо:
— Ты будешь брать мой член медленно и глубоко, глядя на звезды. Ты почувствуешь каждый дюйм меня глубоко внутри себя. И я собираюсь чертовски насладиться каждой секундой этого. Потому что это будет последний раз, когда я позволяю себе быть внутри тебя.
Я облизываю губы.
— Ты вредна для меня, Харпер. Чертовски ядовита. Ты заставляешь меня дергаться и раздражаться, и мне это не нравится. Но я владею твоими оргазмами на то время, пока ты слоняешься по моему дому, выглядя как чертова Медуза, возбуждая меня при каждом твоем гребаном вздохе.
Она издает сдавленный стон и смотрит на меня сквозь опущенные веки. Она открывает рот, чтобы заговорить, но я прижимаю палец к ее губам, заставляя замолчать. Затем я провожу по изгибу ее верхней губы подушечкой большого пальца. Ее рот чертовски красив, но все, что он делает, это извергает дерьмо, которое я не хочу слышать.
Что-то проходит над ней, прежде чем она выдыхает мягкое облачко воздуха.
— А теперь умоляй об этом. Скажи, что хочешь, чтобы я трахнул тебя вот так.
Сдвинув ее плавки в сторону, я провожу кончиком своего члена по шву ее киски, стальные шарики моего пирсинга массируют ее клитор. Затем я выравниваю головку с ее отверстием и легонько проталкиваюсь. Ее нижняя губа дрожит, и она, наконец, кивает.
— Используй свои слова, Харпер. Скажи, что тебе нужен мой член.
Безумные глаза смотрят на меня, когда она тяжело дышит, давление на ее киску выталкивает из нее слова.
— Мне нужен твой член, Зак. Пожалуйста.
— Хорошая девочка.
Я медленно погружаюсь внутрь, издавая приглушенное «блядь», когда чувствую, какая она тугая и влажная, как приятно снова быть внутри нее. Ее киска чувствуется домом после долгого пребывания в джунглях, и это гребаная проблема.
Она резко втягивает воздух и потягивается, чтобы приспособиться ко мне.
— Я ненавижу тебя, — кипит она, плюясь ядом и свирепо глядя на меня, пока я наслаждаюсь каждым медленным толчком в нее.
— Я знаю, котенок. Я, блядь, знаю.
Я осторожно провожу костяшками пальцев по шраму на ее боку, чувствуя, как кожа поднимается и опускается там, где лезвие Брукса пронзило ее. Она смотрит в небо, моя рука обхватывает ее горло, пока я покусываю ее подбородок, большим пальцем поглаживая ее пульс, отслеживая сердцебиение.
Длинные, стройные ноги сжимаются вокруг меня, и ее дыхание становится неровным. Стенки ее тела начинают сжиматься, когда она ногтями вырезает полумесяцы на моих плечах.
Солнце зашло, и небо быстро становится черным. Я поднимаю взгляд и вижу одинокую звезду, висящую высоко над нами.
— Ты это видишь?
Она кивает и сжимает пальцами мои бицепсы.
— Да.
Я увеличиваю темп, скольжу в ней и выхожу из нее, почти полностью, прежде чем полностью погрузиться обратно, заполняя ее.
Ее веки закрываются, и она намеренно сжимает свою киску. Я вижу усилие, написанное на ее лице. Она намеренно сжимает мой член, подзадоривая меня.
— О, милый, невинный маленький котенок, — поддразниваю я, облизывая ее нижнюю губу. — Тебе не следовало этого делать.
Я просовываю свободную руку под ее бикини сзади и дразню чувствительную плоть вокруг сморщенной дырочки. Она снова напрягается.
— Кто-нибудь когда-нибудь трахал тебя здесь раньше? — спрашиваю я, надавливая на то место, от которого все ее тело возбуждается.
— Н-нет.
Болезненный трепет пробегает по мне. Может быть, я мог бы позволить себе войти в нее еще раз. Украсть это у нее было бы победой. Это не то, чем я обычно занимаюсь. Анальный секс на самом деле не мой конек. Но с Харпер... это было бы первым в ее жизни, на что я имею честь претендовать. И я хочу этого. Это мое.
— Хорошо. Это хорошо, — ворчу я, осторожно погружая палец до первой костяшки.
Она сопротивляется вторжению и издает хриплый стон. Ее ногти скользят по моим рукам, оставляя царапины, пока я медленно трахаю ее, вода в бассейне плещется о стенки у нее за спиной.
— Он оставил мне сообщение, Харпер, — ее глаза расширяются, пока она борется со мной. Но я не сдаюсь. — И он использовал твою кровь, чтобы, черт возьми, сделать это. Он думает, что ты моя.
Она тяжело сглатывает в мою ладонь и хрипло произносит:
— Какое сообщение?
— Вся твоя, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы, моя грудь сжимается при воспоминании о том, как она лежала сломанная и истекающая кровью на пороге моего дома. — Нарисовал это на твоем идеальном маленьком теле, как будто ты была каким-то гребаным художественным проектом.