Ее нижняя губа дрожит, и я зажимаю ее зубами.
— Это правда, котенок? Ты моя?
Учащенное дыхание вырывается из ее ноздрей, когда она смотрит на меня из-под полуприкрытых век. Она качает головой, и я подавляю желание наказать ее за отрицание правды, вокруг которой мы оба ходили годами. Я знаю, что она от этого не откажется. Пока нет.
— Сосчитай для меня звезды. Сколько ты видишь?
Ее глаза закатываются, и она моргает, чтобы сфокусировать зрение, считая звезды.
— Ч-четыре.
— Четыре. Как уместно. Столько же лет ты преследуешь меня. Но теперь ты принадлежишь мне. И я владею этой милой маленькой киской.
Она резко вдыхает, когда я прижимаюсь своим ртом к ее рту, наши языки сплетаются, а тела соединяются несколькими способами.
Она прерывает поцелуй и усмехается:
— Я никогда не буду принадлежать тебе, Зак.
Качая головой, я отвечаю:
— Ты уже принадлежишь. Ты просто еще не приняла это.
Она сердито смотрит на меня, злясь на себя за то, что подчинилась.
— Боже, я тебя терпеть не могу. Но, черт возьми, Харпер. С тобой так чертовски хорошо. Слишком хорошо. Чертовски правильно.
Покачивая бедрами, я продолжаю трахать ее до самозабвения, не торопясь и наслаждаясь тем, как ее тело так естественно реагирует на мои прикосновения. Ее спина выгибается, когда ее крики эхом разносятся по открытому воздуху моего заднего двора, и мое имя срывается с ее губ. Накрыв ее рот своим, я проглатываю ее сладкие звуки удовольствия, когда мои толчки становятся неуправляемыми. Мои яйца напрягаются, и я сажусь глубоко в ее тугую киску, окрашивая ее внутренние стенки своей спермой.
Когда мы спускаемся с высоты, наши взгляды сталкиваются, а рты соединяются в паническом порыве. Я обхватываю ее подбородок руками и целую ее так, словно это последний раз, когда я, черт возьми, пробую ее на вкус.
Еще. Мне нужно от нее больше. Ненавидеть ее, но нуждаться в ней на первобытном уровне стало для меня своего рода проблемой. Той, для которого у меня, блядь, нет решения.
Именно тогда я решаю, что пока я не смогу полностью избавиться от нее в своей жизни, никто другой не прикоснется к ней. Она моя, с ней можно играть, пока я не выброшу ее из своего организма. Пока я, наконец, не смогу вернуться к своей нормальной жизни. Без Харпер.
Единственная проблема в том, что… Я не уверен, что хочу этого.
Тридцать один
Харпер
Зак тянет прочь от меня, рябь воды в бассейне литья калейдоскоп цветов за его мышечного каркаса. Я понятия не имею, о чем он думает, но это кажется... окончательным. Как будто он только что пришел к какому-то выводу.
Он выскальзывает из меня, и я хнычу от потери связи. Я опускаю взгляд на его член, и у меня снова начинает течь слюна. Он длинный и толстый, а кончик украшен двумя серебряными шариками, которые, кажется, попадают в самое идеальное место внутри меня. Он натягивает боксеры обратно на место, скрывая свой все еще твердый член от посторонних глаз, затем поворачивается и упирается ладонями в край бассейна, без усилий поднимая свое огромное тело из воды и поднимаясь на ноги. Он еще раз хмуро смотрит на меня сверху вниз, затем хватает с земли свою одежду и врывается в дом.
Я запрокидываю голову и смотрю в темно-синее небо, мое сердце бьется так сильно, что я чувствую, как оно пульсирует за моими глазными яблоками, а легкие угрожают взорваться от затрудненного дыхания.
Так много звезд. Я не смогла бы сосчитать их, даже если бы от этого зависела моя жизнь. Чего бы я только не отдала, чтобы стереть все с лица земли и приземлиться где-нибудь там, наверху, рядом с ними. И то, что сказал мне Зак — сообщение, оставленное Кэмероном на моем теле, — делает мысль о бегстве от всего этого еще более желанной.
Поправляя свой купальник, я выхожу из бассейна, хватаю вибратор и свежее полотенце с вешалки и оборачиваю их вокруг своего тела. Я чувствую, как сперма Зака вытекает из меня и скапливается на моих промокших плавках от бикини, когда я тащу свою жалкую — хотя и сексуально удовлетворенную — задницу обратно в свою комнату, чтобы переодеться, натыкаясь по пути на свою бабушку. Она оглядывает меня с ног до головы, словно оценивая на предмет повреждений, затем цокает языком и шаркает прочь.
К черту мою жизнь.
Я завязываю волосы в небрежный пучок и быстро ополаскиваюсь под душем, очищая тело от химикатов из бассейна и надевая атласные шорты для сна и майку.
Я забираюсь под одеяло и беру с прикроватной тумбочки один из своих камней, держа его перед лицом и наслаждаясь тем, как лунный свет, проникающий через окна, отражается от бледно-розовой поверхности. Это розовый кварц. Камень того же типа, что и у моей бабушки, когда она думает о моем дедушке. Он не гладкий, как другие камни. Он грубый и затертый. Полагаю, это метафора того, что я чувствую в последнее время.
Некоторое время спустя раздается тихий стук в мою дверь.
Предполагая, что это моя бабушка, я вскакиваю с кровати и распахиваю дверь, удивленная, когда сталкиваюсь лицом к лицу с Заком. Обычно он такой хладнокровный, спокойный и собранный. Обычно он очень расчетлив и контролирует себя. Он самый уравновешенный в Суитуотере. Но прямо сейчас он совсем не такой. Он выглядит… расстроенным.
— Что...
Он прерывает меня, запустив руки в мои волосы, прижимаясь губами к моим губам, со стоном приближаясь ко мне, беря то, что ему нужно, и заставляя мою голову кружиться.
— Зак.
Я упираюсь ладонями ему в грудь и отталкиваю его. Он делает шаг назад и проводит рукой по своим только что принявшим душ волосам.
— Черт, — рычит он. Это звучит грубо и сердито. И мне это чертовски не нравится, потому что это не он.
— В чем твоя проблема...
— Просто заткнись на секунду и, черт возьми, поцелуй меня, Харпер.
Он бросается вперед и снова притягивает меня в свои объятия. Его поцелуй жаждущий, отчаянный и совершенно сбивающий с толку, потому что всего несколько часов назад он сказал мне, что ненавидит меня, затем трахнул и ушел, как будто я была вчерашним мусором.
— Я не могу этого сделать, — шепчет он мне в губы.
— Господи, Зак. Что сделать?
Он прижимается своим лбом к моему, его руки крепко обхватывают мою талию, когда он прижимает меня к себе.
— Все это. Ты, блядь, разрушаешь меня, Харпер. Я даже не знаю, кто я, черт возьми, прямо сейчас.
— Ну, для начала, ты пугаешь меня до чертиков.